Стрелы Перуна - [5]

Харук-хан осклабился, обнажив редкие кривые зубы, и сразу стал похож на злобного ощерившегося волка.

— А помнишь, князь Харук, как мы все войско ко-зарское в ловушку заманили неподалеку от Чернигов-града и разнесли его в пух и прах? Ты тогда в полон угодил, а хакан-бек Урак бежал едва с сотней воев своих и беков.

Улыбка мгновенно слетела с морщинистого лица хазарина. Он проскрипел:

— Каган-беки Урак тогда проявил неосторожность. Аллах покарал его за это. В ловушку урусов мог попасть только дурак...

— Дак ведь и ты тож в нее попался, — простодушно заметил рыжий богатырь, сидевший по левую руку от воеводы.

— Я исполнял волю Непобедимого, — пробормотал Харук-хан. — Если бы каган-беки Урак послушался меня и повернул ал-арсиев на твое войско, коназ Селюд, то хазары не испытали бы позора поражения.

— А помните, братие, — усмехнулся воевода, — как Кудим Пужала козаринов ловил, штоб со старостой Яд-реевым за свиней рассчитаться?

Кочевого властителя передернуло гневом от этих слов и, окажись у него в руке кинжал, он, не задумываясь, бросился бы на обидчика.

«Менять хазарских богатуров на мерзких животных... Придет время, и я припомню вам, ур-русы, эти слова! Дорого припомню!» — скрежетнул зубами эльтебер, но промолчал.

Руссы, словно не замечая порыва души вражеского военачальника, расхохотались во все горло.

— А все ж наловил он тогда, как и похвалялся, почти што три десятка козар, — гулко грохотал чернобородый Будила. — Кудим Пужала, да штоб не споймал?! Шали-ишь, кума огородная! Хо-хо-хо-ха!

— А как он козарского князя Хаврата достал! — напомнил Слуд.

— Довелось поработать секирушкой, покамест до него добрался, — сказал застенчиво рыжий великан. — Почитай, скрозь пол-орды прорубился. Норовил он секиру мою мечом отбить. Да куда с его-то силенкой куриной. Дак он пополам и развалился, князь-та.

Гриди смеялись. А Жизнемир пожалел запоздало:

— В полон надобно было брать князя козарского!

— А кой от него прок? Што он делать могет? Да за него тиун и петуха бы не дал...

Тут грохнул такой хохот, какого гридница воеводы переяславского не слыхала от первой своей трапезы.

Один Харук-хан не смеялся, ибо каждое слово руссов, словно раскаленное железо, жгло его гордое сердце. К чему урусы затеяли этот разговор, он не мог сразу понять: не для того же, чтобы только позлить хазарского тархана? Скорее эти богатуры добродушно предостерегали степного властителя от последующих походов в их земли...

Повалил снег. Стало немного теплее. Отряд давно перешел границу Русской земли и скакал сейчас по Дикому Полю — владениям хазар.

Из-за высокого кургана вдруг показались встречные всадники. Летко натянул поводья, иноходец встал. Встали и другие кони. По знаку русского старшины от отряда отделилась тройка наездников и во весь опор полетела навстречу неведомым комонникам, чтобы предостеречь их от нападения на посла великого князя Киевского. Встречные тоже остановились. Харук-хан еще больше нахмурился: сейчас решится его судьба!..

Тройка руссов подлетела к степнякам, исчезла среди них.   Через   малое   время там замахали белой тряпкой.

— Вперед! — Летко Волчий Хвост ожег иноходца плетью.

Навстречу бежали кочевники. В пяти шагах от них руссы осадили скакунов. Предводитель степняков в белой длиннополой шубе, чернобородый, с быстрыми раскосыми глазами, сорвал с головы лисий малахай и низко склонил бритую голову:

— Посланцу грозного кагана Святосляба привет и милостивое приглашение шлет Алмаз-хан, правитель крепостей Харукхана и Чугира!

Но вдруг стремительный взгляд хазарина споткнулся об Харука, и атаман мигом скатился с седла. То же сделали его соотрядники. Пока они лежали, уперев носы в снег, предводитель их, стоя на коленях, протянул руку к тархану и закричал пронзительно и плаксиво:

— О-о-о! Великий и славный эльтебер Харук, мы все в воле твоей! Алмаз-хан говорит: «А если урусы отпустят брата моего Харук-эльтебера, то положите к его ногам наследственный меч рода Харук, чтобы сиятельный мог приехать в свой аил[13] полновластным владыкой своих земель». Я в воле его! — Атаман распахнул полы необъятной шубы, достал из-за пазухи кривой меч в позолоченных ножнах на широком боевом поясе и, почтительно поцеловав клинок, положил его к ногам Харукова коня.

Тархан улыбнулся впервые с тех пор, как покинул Киев. Глаза старого степного властителя быстро зыркали по распростертым на снегу воинам.

«Боятся! — злорадно подумал он. — Помнят беки и табунщики мою тяжелую руку!»

— Подай! — прохрипел Харук, протянув руку к почетному оружию.

Атаман вскочил и с поклоном подал клинок. Хан церемонно опоясал себя наследственным мечом. Потом выехал вперед, лихо повернул коня, приложил руку к сердцу, склонил голову и сказал торжественно и надменно, как хозяин:

— Посол кагана урусов, грозного воителя Святосляба, отныне гость моего края. Я, Харук-эльтебер-бохадур-хан, приглашаю Ашин[14] Летко вместе со всеми его друзьями к своему дастархану. Готов служить кагану урусов и проводить его посла дальше, к воротам Итиль-кела, где стоит дворец Царя Солнца — Шад-Хазара Наран-Итиля!

Летко Волчий Хвост поклонился в ответ и тронул поводья.  Объединенный  отряд руссов  и  хазар  крупной рысью помчался в глубь Дикого Поля. Впереди полетела тройка кочевников, чтобы предупредить подданных о великой радости — в степи возвращается их властитель Харук-эльтебер-бохадур-хан. Пусть жарче пылают угли в кострах и хорошо прожаривается мясо баранов — сегодня праздник, сегодня великий той