Стрелы Немой скалы - [27]

ГЛАВА III НИША НЕМОЙ СКАЛЫ

Под монастырскими сводами

Кенин должен был явиться на работу в сектор истории Тувинского научно-исследовательского института через месяц. Дома у отца он не мог усидеть больше недели. История деда и Косого ламы, священная ниша и легенда требовали раздумий и действий. Двигало ли Кенином тщеславие молодости открыть и поразить открытием? Исполнял ли он долг перед предками? Может быть, просто оказалось свободное время, были знания, полученные за годы учебы, и удивительно близко находились легендарные места.

Во всяком случае Кенин Лопсан, сын Доржу и внук Балбала, оказался под монастырскими сводами Оин-хурэ. Больше трех десятилетий хурэ заброшено. Обширный двор, охваченный полуразрушенной каменной стеной, зарос травой и кустарником. Время не пощадило ни жилые кельи монахов, ни дом настоятелей и высшего духовенства. Ничто не давало надежды на присутствие живых хозяев или каких-либо фанатичных старцев, надумавших провести остаток дней под монастырскими сводами. Ничто! Хотя чуть примятая трава на пути к самому храму, где должна стоять бронзовая скульптура Майтреи — Будды Будущего — и висеть иконы, изображающие тысячеликие перевоплощения его, где вечно воскуривались свечи из ароматных трав и совершались моления, — эта примятая трава была похожа на свежую тропу к храму. Кенин быстро подбежал к массивной двери и толкнул ее. На него пахнуло терпким запахом ароматных свечей. Когда глаза привыкли к полумраку, он огляделся. Бронзовая скульптура стояла в центре, она была в три раза выше человеческого роста. Перед ее пьедесталом, похожим на раскрывшийся гигантский цветок лотоса, стояла бронзовая курильница в форме чаши с ажурной крышкой. Из курильницы узкими струйками шел дым. Ароматическая трава не могла дымиться три десятилетия. Видимо, кто-то приходит сюда, чтобы поддержать горение.

Весь день шаг за шагом Кенин осматривал хурэ, но так и не нашел местопребывания служителя или служителей, посещающих храм. Правда, в доме высшего духовенства одна келья была закрыта, но, если судить по ржавчине на замке, здесь никто не бывал десятилетиями.

Снова Кенин бродил по заброшенному двору, монашеским кельям и вновь возвращался в храм к скульптуре Майтреи. Он приподнял крышку курильницы: травы очень мало, не больше суток будеть тлеть… Об этом знает и тот, кто приходит сюда! Надо подождать.

Свет электрического фонаря вырывает из темноты храмовых стен буддийские иконы. В особом простенке висят портреты ставших святыми настоятелей Оин-хурэ. Может быть, где-то среди них и Косой лама, если он был на самом деле. Кенин пристально всматривается в однообразные лица ламских правителей. Но разве можно узнать среди них лумуцзу Бургу — Косого ламу?

В храме духота, от дыма кружится голова. Кенин выходит во двор. Тень вечера упала на брошенные строения, и легкий ветер посвистывает в пустынных переходах. Кенин берет свой багаж, оставленный за пределами хурэ, стреноживает коня и возвращается во двор. Он будет ночевать здесь. Он не боится, что его потревожат тени прошлого, напротив, он был бы рад расспросить их… Но мертвые молчат, молчат камни и стены, которые наверняка знают все или почти все. Кенин засыпал, надеясь на встречу с живыми свидетелями прошлого хурэ. Насколько бы проще был его путь, окажись он здесь всего сорок лет назад…

Лумуцза Бурга умирал в мучениях. Казалось, зло, содеянное им за долгую жизнь, наконец задело черствую душу. Ламы боялись приблизиться к его изголовью, и, очнувшись, он часто не мог дозваться кого-нибудь. Агония продолжалась несколько дней. Во дворе притихшие служители вздрагивали от криков, переходящих в вой, которые издавал умирающий настоятель и хранитель веры.

Утром, очнувшись, Бурга решил никого больше не звать. Дверь открылась, и на пороге появилась скорбная тень его преемника. Бурга чувствовал себя лучше и злорадно усмехнулся: «Пришел навестить мертвого, но я жив еще».

Вошедший не изменился в лице, когда услышал голос Бурги: «Я жив еще. А он приехал?»

В бреду Косой лама задавал тот же вопрос: «А он приехал?» Кто должен был приехать, никто в хурэ не знал.

Силы вновь стали оставлять Бургу, он чуть приподнялся и приказал:

— Пришлите шамана, да поживей!

Боль, подкатившаяся к самому сердцу, отпустила. Бурга закрыл глаза и пытался понять, зачем он отдал такой приказ. Только ли для того, чтобы с помощью шамана узнать судьбу человека, которого он ждал сейчас? Только для этого! Бурга умирал бы спокойнее, если бы знал, что и тот давно покинул суетный мир. Бурга знал, что шаману придется рассказать обо всем. Это не беспокоило. Мстительной душе умирающего не доставало известия о смерти другого человека, и Косой лама надеялся услышать его из уст шамана.

Бурга ждал возвращения или известия о смерти Аристарха Веденского. Встреча с сыном купца произошла четыре года назад.

Много лет провел Бурга в бесцельных поисках тайника священной ниши. Постоянно ему чудились невероятные сокровища, которые запрятали сатрапы Чингиз-хана в горах и оставили как знак надписи и стрелы. Между молитвами и во время молитв Косой лама не забывал о сокровищах, существование которых для него было несомненно. Открыть дорогу к сокровищам можно было, поняв надписи. Много раз за последние годы показывал он рисунок, сделанный иконописцем, разным людям, но никто не мог понять старинные письмена.