Стрелы над крепостью - [17]
Бабушка сложила платок, сердито запихнула в карман.
— Ну, может, слова какие татарские помнишь или выражения? Говорят, слова-то из поколения в поколение переходят.
— И выражений не знаю никаких. Кыш ты, окаянная! — Бабушка замахнулась на Мурку. — Опять за рыбой полезла. А ну айда, айда отсюда! Не уследишь. На базар бегала за рыбой-то, легко ли? Заодно вот и казан у Митьки забрала. Ах он, калымщик окаянный!
— Опять! Ну, бабушка! Может, стихотворение какое старинное помнишь, былину или еще чего… Ну не может быть, чтобы не знала! Ты ведь такая старая! — заныл Мишка.
— Я старая? — Бабушка окончательно рассердилась. — Я еще не старая! Вот соседкина, Настина, бабка — та вот старая! С палкой ходит и то надвое согнувшись. А я, малый, все хозяйство веду. Старая-то!
— Ну не старая, не старая! — заторопился Мишка. — Тогда расскажи нам чего-нибудь.
— Ну, так и быть. Спою вам стих старинный. Про татарина. Слушайте.
Димка схватил самописку, изготовился записывать.
— Это еще когда девицей была, с голосу разучивала. И так-то мы пели, так-то пели! Прямо разливалися!
Бабушка уселась на табуретку, положила руки на колени и запела сначала тихим, заунывным голосом:
И вдруг заголосила громко, с вывертом:
Бабушка умолкла.
— Забыла дальше-то. Ей-богу, забыла…
Ребята переглянулись.
— Татарин!.. Чем-то там утешенный, — пробормотал Мишка.
— Известно чем! Добычи нахватал, вот и утешенный, — догадался Димка. Еще бы не скакать! Так, значит, я записываю: «Прочь, прочь, змея…»
— «Слеза позорная», — подсказала бабушка.
— А-а, слеза… Так. А дальше?
— «Кипи, душа моя». Стало быть, это он-то говорит, сам-то, который поет. Кипи, говорит, душа моя, потому как я самый разнесчастный.
— А отчего разнесчастный? — вытаращил глаза Мишка.
— От любви сердечной, — объяснила бабушка.
— А при чем же тут любовь? — вскричал Димка. — Речь идет ведь о нашествии татаро-монгольской орды, любовь тут уж совсем ни при чем!
— Как это «ни при чем»? Тьфу! — рассердилась бабушка. — Никак вам не угодишь! Что с вами, несмышленышами, разговаривать! А ну, поели-попили — и айда гулять! Айда, айда, малый! Нечего на кухне сидеть, керосином дышать! Марш во двор!
Делать нечего, пришлось отступить.
— Ну хоть кое-что записали, — вздохнул Мишка. — И то хлеб. Кого бы еще расспросить, как ты думаешь?
— А Настину бабушку, которая с клюкой ходит!
— Боюсь, Настя прогонит. Про череп забыл, что ли? Ведь она это на нас думает, будто мы нарочно напугали тетку Марью. Даже с Олегом теперь не разговаривает.
— А если мы потихоньку, когда Насти дома нет? Давай заглянем сейчас, а?
Тихонько пробрались друзья в сарай. Из оконца, уже не загороженного доской, виден был весь соседский двор, поросший молоденькой светло-зеленой травкой. Куры щипали траву, на завалинке возле забора сидела старая бабка, грелась на солнышке, смотрела на кур… Ребята переглянулись. Потом молча выбежали из сарая и перелезли плетень. Бабка сидела неподвижно, будто ничего и не заметила.
— Здравствуйте. — Мишка даже слегка поклонился, так хотелось ему быть приятным Настиной бабушке.
Димка последовал его примеру.
— А! Здравствуйте, здравствуйте, деточки. Настенька на базар ушла, одна я на дворе… Чего надо-то?
Мальчишки присели на завалинку рядом с бабкой.
— А нам бы вот что, — дипломатично начал Мишка. — Просили мы бабушку…
— Пелагею Дементьевну, — вставил Димка.
— Просили мы ее спеть про старину, про монголо-татар, как они наш город взяли. А она и не помнит ничего. Вот мы и пришли к вам. Послушать хочется, а спеть или там рассказать некому.
Помолчала Настина бабка, пожевала беззубым ртом.
— Стара стала Пелагеюшка-то. Вот и запамятовала. Куды ей, немощной. Я-то ведь всегда шустрее была, да и то уж… Старину помню, однако… Как же не помнить… И про татаровей…
— Спойте, бабушка, спойте!
Мишка стрельнул глазами на приятеля, тот мигом вытащил заветную тетрадь. Запела Настина бабушка неожиданно чистым, тоненьким голоском:
Старушка остановилась, чтобы передохнуть, посмотрела на небо, где медленно плыли округлые, полновесные облака, и заговорила-запричитала нараспев:
Димка едва успевал записывать. Время от времени Мишка заглядывал в его тетрадку, подсказывал слова, которые тот пропустил или еще не успел записать.
Она вдруг умолкла.
— А дальше-то что? — нетерпеливо спросил Мишка.
— А дальше много чего было, — отвечала Настина бабушка, — уж очень долго петь-то. Уж и запамятовала я, детки. Вот дед Афанасий, тот, бывало, сколько хошь, хотя бы и весь день сказывал, а мы слушали. Крепкий старик был, дедушка мой, царство ему небесное…
Неожиданно скрипнула калитка. Мальчишки обернулись: во двор вошла Настя с корзинкой на согнутом локте. За ней двое каких-то незнакомых.
Повесть о подростках, вступающих в самостоятельную жизнь, об острых нравственных проблемах, волнующих школьников-старшеклассников.
Рассказ о подростках, вступающих в самостоятельную жизнь, об острых нравственных проблемах, волнующих школьников-старшеклассников.
Повесть о подростках, вступающих в самостоятельную жизнь, об острых нравственных проблемах, волнующих школьников-старшеклассников.
Вторая книга издания включает детские фантастико-приключенческие повести «Меховой интернат» и «25 профессий Маши Филипенко».
Добрая нежная Белль живет в мире собственных фантазий. А еще она очень одинока, ведь девушка — пленница в заколдованном замке страшного Чудовища. Белль мечтает когда — нибудь вырваться на свободу, а пока пытается подружиться с необычными обитателями ее нового дома и часами проводит в огромной библиотеке, с упоением читая все новые и новые истории. Однажды среди тысяч томов Белль находит один, непохожий на все, что она видела прежде. Необычная книга открывает девушке дверь в волшебный мир, о котором она всегда мечтала и от которого ей пришлось отказаться.
«Здравствуй, дорогой дружок! Я – Костя Цзю. Так же, как и ты, я был маленьким и учился в школе. Так же, как и ты, сталкивался с разными сложностями и страхами. Но я очень любил и люблю своего папу, моего лучшего друга. Когда я что-то не знал или не понимал – я спрашивал его. А он всегда мне подсказывал, как поступать в различных ситуациях. Если в нужный момент рядом не оказывалось папы, я спрашивал, как поступить, у мамы, которую я любил и люблю так же сильно, как папу. Слушай своих родителей, спрашивай их совета – и ты достигнешь многого!..».
Котенок Мати не знает о том, что он последний потомок славного королевского рода абиссинских Тигровых котов. У них есть заклятые враги — пятнистые кошки Са Мау из дельты Нила. Чтобы спасти своего малыша от гибели, королева Тигровых котов спрятала его на корабле, отплывающем в Англию, и приняла смертельный бой с армией Са Мау. По наказу матери Мати спрыгивает на берег в английском порту и знакомится с котами, живущими на шлюзе Крессида. Они встречают чужака настороженно — он странный, красношерстный, не такой, как все, — однако Мати находит среди них верных друзей.
Книга рассказывает о смелых и сильных людях - пограничниках, охраняющих наши южные границы, о маленьких друзьях Косте и Самвеле, оказавшихся в центре важных событий, об удивительных приключениях обезьяны, перебежавшей границу, о печальной судьбе турецкого мальчика. Художник Э. Асташев.
Император Диего разыскивает Дженифыр Котес, чтобы судить ее как опасную преступницу. Тем временем «Ночной кошмар», преодолевший Конец Света, бороздит просторы Нижнего Кошачьего моря, а его команда сочиняет звучные названия для новых земель. Однако отважный капитан Джен отчего-то тоскует по дому, которого у нее никогда не было…Джонни-Воробушек ждет знамений от судьбы и беседует с волнами. Вместо знамений он получает нового члена команды, а в придачу – саквояж, битком набитый секретами.Бессонной ночью Флинт Корноухий рассказывает Громиле о своей прежней жизни – ведь прославленный капитан не всегда ходил под пиратским флагом…Три корабля берут курс на Гавгадос, три капитана устремляются навстречу своей судьбе.