Стрелок - [122]

– Совершенно верно. Я однолюб, да поможет мне бог. Он сотворил меня грабителем банков, но он также сотворил меня парнем, который всю свою жизнь трахает только одну девчонку и каждый раз считает себя счастливым.

– Лес… господи, ты совсем не изменился. Все такой же упрямый, храбрый, прямолинейный. Возможно, чуточку сумасшедший, но сумасшедший по-честному; храбрый, сильный, идущий своим путем, несмотря на то, что твоих друзей укладывают одного за другим…

– Да, я такой.

Это предоставляло отличную возможность перейти к теме, которая занимала мысли Леса, но он решил не торопить события. Они с Тони поболтали о старых временах, вспоминая потасовки, удачи и провалы, плохих легавых, хороших легавых, наставников, врагов, обиды, предательства, тех, кого замочили, и тех, кто еще трепыхался – одно, другое, третье, – и если бы кто-нибудь обратил на них внимание, в глубине «Коули», уплетающих курицу под соусом с жареной картошкой и запивающих все это кока-колой, то принял бы их за страховых агентов: оба хорошо одеты, в ладно скроенных костюмах, накрахмаленных сорочках, ярких галстуках, начищенных ботинках, красивых шляпах, на вид типичные представители среднего класса… И этот человек несказанно поразился бы, узнав, что перед ним два смертельно опасных преступника.

– Так, Лес, – наконец не выдержал Тони, – я тебя очень люблю, но ты здесь не для того, чтобы это услышать. У тебя что-то случилось. Чем я могу тебе помочь? Я перед тобой в долгу, дружище, в неоплатном долгу.

– О, да это такое старье, забудь обо всем, – сказал Лес, сознавая, что забыть это невозможно.

В 1924 году, когда обоим было по шестнадцать, они ограбили парикмахерскую на Мелроуз-парк, на западной окраине города за Оук-парком, а когда выходили, их уже ждал патрульный полицейский. Он схватил подростков, те стали отбиваться, и Лесу удалось вырваться, но полицейский О’Дойл, или как там его звали, опустил шестидюймовую дубинку Тони на голову, и когда тот отключился и упал, надел на него наручники. Затем поднял его на ноги, оттащил к ближайшей будке экстренной связи, усадил на бордюр, а сам стал звонить в участок, чтобы за плохим мальчиком прислали «воронок».

Поскольку для Тони это задержание стало бы десятым, ему светили серьезные неприятности. Парикмахера они огрели с такой силой, что тот так и не очнулся, и это могло потянуть на умышленное убийство. В свои шестнадцать на «сковородку» Тони не отправился бы, но сорок лет за решеткой запросто смог бы получить. И тогда – никакого большого дома в Ривер-Форест, никакой Джинни, никаких «двух малышей и третий на подходе», никаких крупных дел, никакого места в организации Нитто, никаких перспектив, помимо того, чтобы каждый божий день до самого 1964 года удовлетворять в сортире черномазых.

Однако прежде чем полицейский Как-там-его успел набрать номер, Лес спрыгнул на него с крыши и треснул по голове обломком кирпича, вырубив наповал. Он не убежал, а остался и освободил своего товарища. Приятелям пришлось несколько минут обыскивать отключившегося легавого, но в конце концов они нашли ключ, отперли наручники и скрылись в ночи, хохоча, словно сумасшедшие…

– Да, мне действительно нужна одна любезность, – сказал Лес. – Кажется, я никогда не просил тебя ни о чем, даже когда люди Капоне сказали мне проваливать ко всем чертям.

– Выкладывай. Ты знаешь, я посмотрю, что можно сделать.

– Ты говорил про ребят, которых завалили. Джонни, Гомер, теперь вот Чарли. Ты даже не знаешь, что меня встретил один ковбой, который чуть не оставил у меня на голове навсегда новый пробор, – но я едва унес ноги, и голова моя осталась целой.

– Ну, – сказал Тони, – я слышал, что Флойд спалился потому, что въехал в дерево.

– Я работал с ним вместе. Да, это был далеко не гений. Тупой, как таракан. Зато остальные ребята были все до одного толковые, осторожные, профессионалы, лучшие из лучших. И вот видеть, как их пришили, чувствовать, как так же едва не расправились со мной… все это очень странно, когда полтора года до того никто и близко не подходил. И вдруг началось вот такое. Понимаешь, к чему я клоню?

– Я внимательно слушаю.

Лес выложил всё: свои опасения, что только одна организация способна собирать и координировать информацию по всему Среднему Западу, получая достоверные указания «где и когда» на звезд ограбления банков, и этой организацией заправляют итальянцы, по какой-то причине решившие вывести из игры всех стрелков с «Томпсонами».

– Ну, я сам ничего об этом не слышал, – сказал Тони, выслушав своего приятеля. – Если честно, это какая-то бессмыслица, поскольку пока Отдел занят охотой на вас, ребята, мы просто потихоньку затекаем туда и сюда… Господи, Лес, ты даже не представляешь, где мы уже есть. Не только в борделях, клубах и тотализаторе. Нет, мы в профсоюзах, в магазинах, в кино, черт возьми, контролируем телеграф и радио… Боже, да мы везде!

– Я тоже не вижу тут никакого смысла, – признался Лес. – Но знаю, что в игру вступили головы, способные просчитывать все на много ходов вперед; простые бойцы, вроде нас с тобой, не могут рассуждать на таком уровне.

Тони вынужден был признать, что это правда.