Стрела на излете - [61]
- О чем мне с тобой разговаривать? Иди, беседуй с министром, ты теперь его пес.
- Вильен, пожалуйста. Все так. Я предал тебя, я помогаю Чангу, мои солдаты осаждают твой дом. Но неужели ты думаешь, чтобы все так случилось?
- Нет, конечно, ты никому не желаешь зла, не умеешь, не знаешь, как это делается! Все из лучших побуждений!
- Мы оба ошиблись. Я верил, что смогу предотвратить это безумие, ты - что сумеешь победить.
- Ты что же, хочешь, чтобы я тебе еще и спасибо сказал? - Вильен с трудом сдерживал нарастающую ярость.
Эльвин опустил голову:
- Нет, не хочу. Я знаю, что ты не простишь, и это правильно. Такое не прощают. Но я хочу, чтобы ты знал - если бы моя смерть могла что-либо исправить, я бы заплатил эту цену.
Ярость куда-то ушла от этого тихого, грустного голоса. Осталась только усталость:
- Я знаю. Но ты сделал то, что сделал. Этого не изменишь. Ни твоей жизнью, ни моей смертью.
Они замолчали, единственным звуком, нарушавшим тишину, был треск дерева в камине. Эльвин не знал, куда девать руки - переплетал пальцы в замок, обхватывал запястье, наконец, взял со стола перо и сломал пополам:
- Не совсем так. Я не мог понять, сперва, почему ты не ушел. Чанг тоже, он надеялся, что у тебя "хватит ума".
- О, да! Он бы сбежал при первой возможности и служил какому-нибудь вонючему варвару, предоставив королю разорять его землю! Впрочем, погоди, я переоценил господина министра - до бунта бы дело не дошло!
Эльвин бросил на стол многострадальное перо, но так и не посмел поднять взгляд на кузена:
- Ты думаешь, что король довольствуется твоей казнью, и не станет дальше мстить?
- Эльф любит кровавые спектакли, судя по Суэрсену. Но здесь граница, должен же он понимать, что ее придется защищать.
- Ты не знаешь короля, Виль. Твоя кровь только разогреет ему аппетит. Он устроит из твоей смерти показательный урок для всех нас, как уже поступил с твоим мятежом. Думаешь, нам всем было так легко и приятно привести своих людей под твои стены? Элиан правит страхом.
- И что мне теперь, бежать? Бросить своих людей, стать наемником и погибнуть в какой-нибудь варварской разборке за пяток овец? Хороший выбор: умереть мятежником или трусом!
Эльвин молчал, не зная, как сказать то, что нужно. В голове звучал усталый, но уверенный голос министра: "Мы не можем довести дело до суда и тем более, казни. Король поднял старые, еще доимперские кодексы. Отсечение головы заменяется медленным расчленением, род изменника приговаривается к смерти до седьмого колена, земля подлежит выжиганию, замки - сносу. Графа Виастро мне не жаль, сам знал, на что шел, но подобное кровавое действо закончится всеобщим восстанием. Пугать можно до определенного предела".
И сразу же, мучительной болью прозвенел в памяти другой голос, переполненный гневом:
- Ты должен был сразу мне сказать! Я отправляюсь в Виастро!
- Не смей! Тебе нельзя вмешиваться!
- Я в долгу перед Старнисом!
- А перед Даларой и ее сыном ты не в долгу, раз уж взялся их защищать? Ты подумал, что с ними будет, а заодно и со мной?
- Боишься за свою нежную шкурку, родственничек?
И вот уже он повторяет доводы министра, словно в изломанном кривыми зеркалами танце отражений. Мэлин слушает, мрачнея, гнев, вспыхнув во взгляде, осыпается искрами, он медленно кивает. Эльвин заставил себя разлепить пересохшие губы:
- Ты должен погибнуть в бою, Вильен. Судить будет некого.
- И что потом?
- Король хорошо ко мне относится, насколько это для него возможно. Я попрошу Виастро под свою опеку, для сына. Твоя дочь после обручения перешла в мой род. Остальных я переправлю в Ландию. А когда все это закончится, Виастро вернется твоему сыну.
Вильен молча смотрел в окно, Эльвин видел только его склоненную голову - темные волосы на затылке выбелила седина. Потом он негромко спросил:
- А ты действительно веришь, что это когда-нибудь закончится?
Дважды прогремели бомбарды, провал в вековой кладке оскалился обломками, но налетевший ветер быстро развеял дым. Солнце только что взошло, вымпелы над шатрами искрились золотой нитью, перекрикивали друг друга горнисты. Если бы не уродливый пролом в стене, можно было бы подумать, что начался диковинный красочный парад - солдаты в разноцветных колетах, сверкающее в солнечном свете оружие, танцующие на ветру флаги, гарцующие всадники. Праздничный парад смерти.
К полудню все кончилось. От стены остались одни обломки, деревянная усадьба полыхала. Целители перевязывали раненных, тела убитых стаскивали во двор. Пленных отвели в сторонку, но их оказалось мало, бой был короткий и кровавый. Целитель подозвал ближайшего офицера, в синем с серебром колете, перепачканном копотью:
- Кажется, это он, посмотрите.
Тот наклонился над лежащим на спине человеком и кивнул жрецу:
- Да, это он. Выживет?
- Нет, - покачал головой целитель.
Вильен силился открыть глаза, но не мог - веки казались неподъемно тяжелыми, во рту стоял соленый вкус крови. Голоса доносились, как сквозь толщу воды. "Не выживу. Это хорошо". И хорошо, что он не может открыть глаза, не видит, как догорает его дом. Сквозь гарь и кровь пробился непобедимый запах жасмина.
Часть вторая.
Мир Сурема двадцать лет спустя после "Выбора наместницы" Саломэ Светлая ожидает возвращения короля, Далара Пылающая Роза завершает свой многолетний генетический эксперимент, а близнецы из рода Аэллин учатся жить, несмотря на проклятье уз.
Мир Сурема. Мир, в котором Магия тысячелетия назад победила научный Прогресс. Мир, в котором огромной империей правят Наместницы от имени давно уснувшего короля-эльфа, мир, не знающий изменений. Но рано или поздно всему приходит конец, и сотрясаются сами основы мироздания. Аред Проклятый, Аред Восставший, бог Познания, рвется из солнечной ловушки, верные лорды поднимают мятеж, непорочная Наместница, добродетельная супруга каменного короля устраивает личную жизнь... А в семье герцога Суэрсен рождаются необычные близнецы, один из которых может спасти мир, а второй — погубить.
Аннотация: Бешеный ритм жизни диктует человеку свои законы. Если ты не успел что-то сделать – будь уверен, за тебя это сделает кто-то другой. Конкуренция подстерегает нас на каждом шагу, и все наши ежедневные мысли сводятся в подавляющем большинстве случаев к одному: как бы удержаться на плаву, как бы не выпасть за борт… Донельзя погружённые в жизнь – мы порой забываем о главном. О том, что отличает нас от животных. О наших мечтах. Нет, я говорю о настоящих МЕЧТАХ, а не о желании набить себе кошелёк или выжить из бизнеса всех конкурентов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сказка. Зимняя, временами добрая и местами жуткая. Как и в большинстве порядочных сказок, есть любовь, чистая и светлая) Июнь — октябрь 2008.
Ириска — ученица выпускного класса — ведёт скучающий образ жизни, наполненный тревожными ожиданиями непонятного послешкольного будущего. Интригующий вопрос незнакомца заводит её в места, обитатели которых повелевают песнями и превращаются в удивительнейших существ. Но за этот путь Ириска должна заплатить смертью трёх котов, после чего встретится с кошачьей владычицей — Панцирной Кошкой.
"Ночь я провожу в Секторах. День — в своем мире. Все не так уж плохо, если учесть, что земная ночь здесь длится месяц. А день в своем мире — одна ночь Секторов.".
Цикл М. Муркока «Легенды Края Времени» продолжает сборник повестей-легенд. В нем мы снова встречаемся с полюбившимися героями романа «Танцоры на Краю Времени»: Герцогом Квинским, Вертером де Гете, Лордом Монгровом, Миссис Кристией и другими. Как часто случается в произведениях М. Муркока, описываемый мир посещают уже знакомые путешественники во времени: миссис Уна Персон, принц Элрик Мелнибонэйский, Огненный Шут…Каждый персонаж писателя – карнавальная маска, слепок человеческого характера и стиля жизни. «Неискушенные, они любили, не ведая страсти, соперничали, не ведая ревности, враждовали, не ведая ярости.