Стрела Кушиэля. Редкий дар - [22]

Что касается гостей, они были совершенно разными, причем настолько, что казалось почти невероятным, как один человек может иметь так много разнородных знакомых из всех уголков страны. Делоне очень тщательно подбирал, кого пригласить, и я не встречала на его приемах разлада между гостями, если только он сам того не планировал. Мой хозяин приятельствовал с чиновниками и судейскими, с лордами и леди, с моряками и торговцами, с поэтами, художниками и с ростовщиками. Он знал певцов, воинов и ювелиров, заводчиков породистых лошадей, ученых и историков, шелковых магнатов и шляпников. Общался с потомками Благословенного Элуа и его Спутников и отпрысками всех Великих Родов.

Вот и Каспар Тревальон, граф Фурсэ и кровный родственник Марка, герцога Тревальона, тесно дружил с Делоне. Умный и циничный вельможа с сединой на висках, Каспар собаку съел на политических интригах и всегда угадывал, куда дует ветер. Наверняка именно он рассказал Делоне, как принцесса Лионетта нашептала своему сыну Бодуэну о болезни короля, пустом троне и о том, что символическую свадьбу на Средизимнем маскараде многие люди сочтут знамением.

Такие разговоры окружали меня каждый день и стали неотъемлемой частью моей жизни, а то, что проходило мимо меня, удавалось узнать позже, когда Делоне приказывал Алкуину пересказать события вечера. Наставник постоянно вовлекал меня в эти занятия, чтобы я наращивала запас знаний, от которых и без того пухла голова. Долгое время я обижалась на Делоне за то, что он предпочитал мне Алкуина, тогда как я была лучше обучена прислуживанию за столом; но я все равно слушала и слушалась.

Позже я поняла, почему эти долгие первые годы наставник скрывал меня от посторонних глаз. Кандидатов в наши с Алкуином любовники Делоне отбирал с величайшей осторожностью. Представители высших кругов, глубоко погрязшие в деньгах и власти, до такой степени никому не доверяли, что выманить их сокровенные секреты представлялось отчаянно сложным. Делоне был достаточно мудр, чтобы заронить искру желания к Алкуину задолго до дня его совершеннолетия. Многие знатные люди вожделели Алкуина годами, наблюдая, как он мучительно медленно превращается из красивого ребенка в ослепительного юношу. Когда они наконец раскрыли свои карты, годы ожидания немало поспособствовали тому, что ставки взлетели до небес.

Что до меня, тут все было иначе. Желание, которое я могла вызвать — тогда еще только в теории, — горело жарче, но запал его был короче. Хорошо разбиравшийся в человеческой природе Делоне учел это и мудро решил скрывать меня от своих гостей. Конечно, неизбежная молва довела до общего сведения, что он взял второго ученика; но когда гости просили Делоне показать меня, он улыбался и мягко отказывал. Поэтому интересовавшиеся мной могли только воображать меня, пока я переживала подростковый возраст в окружении чернильниц и свитков пергамента.

За единственным исключением: Мелисанда.

Гению требуется аудитория. Несмотря на весь свой ум, Делоне был прирожденным художником слова и, как все творческие натуры, искал похвалы своим произведениям. А людей, способных оценить их по достоинству, было очень и очень мало. Тогда я еще не знала, такую тонкую игру эти двое вели друг с другом, равно как и не ведала, какая роль в ней отведена мне. Все, что было мне известно: Мелисанда относилась к тем немногим, кого Делоне приветствовал в качестве своей публики.

* * * * *

Я жила у него уже три с половиной года и занималась с акробатом, которого Делоне отыскал Элуа знает где. Мой наставник верил в сбалансированный подход к формированию личности, и поэтому нам с Алкуином приходилось бесконечно заниматься спортом, чтобы наши гибкие умы пребывали в не менее натренированных телах.

Я только закончила урок, на котором научилась делать сальто из положения стоя, и уже вытирала с себя пот, когда Делоне вошел в гимнастический зал с какой-то женщиной. Акробат собирал свои вещи и, увидев гостью, спешно ретировался, на что Делоне не обратил внимания.

Попытку описать Мелисанду Шахризай приравняю к попытке нарисовать соловьиную песнь — что, по словам поэта, просто невозможно. Тогда ей было двадцать три года, хотя время казалось невластным над ней даже по прошествии лет. Сказав, что ее кожа была алебастровой, а волосы до того черными, что на свету отливали синим, глазам же насыщенного сапфирового цвета драгоценные камни могли лишь позавидовать, я озвучу правду и только правду; но она была чистокровной ангелийкой, а это само по себе уже предполагает красоту.

— Мелисанда, — произнес Делоне, и в его голосе слышались гордость и радость, — позволь представить тебе Федру.

Меня — ангелийку, рожденную при Дворе Ночи, — нелегко удивить красотой, но при всей моей взыскательности, перед некоторыми другими вещами я благоговею. Шахризаи — древний знатный род, и многие, поверхностно знакомые с историей Земли Ангелов, полагают, будто он берет начало от Шемхазая. Это неверно. Тезки, названные в честь кого-то из потомков Спутников Элуа, так вросли в общество, что только ангелийские ученые способны разобраться в генеалогических хитросплетениях, пестрящих совпадающими и созвучными именами.