Стрекоза в янтаре. Разделенные веками - [179]

– Конечно, – пробормотал король. – За дуэль, насколько мне известно.

Он взял меня за руку, чуть выше кисти.

– Чего бы вы желали от меня в данном случае, дорогая мадам? Ваш муж совершил очень серьезный проступок. Он нарушил мой указ.

Говоря это, он одним пальцем поглаживал мне запястье с внутренней стороны руки.

– Д-да. Я понимаю. Но его… спровоцировали. – Тут меня осенило, и я продолжала: – Вы знаете, он – шотландец, а мужчины этой страны, – я старалась найти подходящий синоним для слова «безумец», – бывают несдержанны, когда дело касается их чести.

Людовик кивнул, ниже склонившись при этом к моей руке, которую продолжал держать. Я хорошо видела его жирную пористую кожу и чувствовала запах его духов. Запах фиалки. Насыщенный, сладковатый, но недостаточно сильный, чтобы перебить его собственный мужской запах. Он допил свое вино двумя большими глотками и, отставив бокал в сторону, обхватил мою руку двумя ладонями и принялся поглаживать. Пальцем с коротко подстриженным ногтем он водил по моему обручальному кольцу.

– Понимаю, мадам, – говорил он, как бы пытаясь поближе рассмотреть мою руку. – Однако, мадам…

– Я буду вам очень признательна, очень.

У него были тонкие губы и плохие зубы. Я чувствовала исходящий из его рта запах гнилых зубов и лука. Пыталась задержать дыхание, но так не могло продолжаться все время.

– Видите ли, – медленно заговорил он, словно бы тщательно подбирая слова, – я был бы счастлив проявить милосердие, но…

Я затаила дыхание в ожидании ответа, а его пальцы крепче сжали мою руку.

– Существуют некоторые обстоятельства…

– Обстоятельства? – переспросила я упавшим голосом.

Он пристально взглянул на меня и кивнул. Его пальцы продолжали поглаживать мою руку.

– Англичанин, который имел неосторожность вызвать гнев милорда Брох-Туараха… Словом, он находился в услужении у одного важного господина, принадлежащего к английской знати.

Сандрингем. При упоминании о нем у меня сжалось сердце.

– Этот знатный господин… скажем так… ведет важные переговоры, что предполагает определенный статус для него? – позволила я себе спросить.

Тонкие губы скривились в улыбке.

– Этого высокопоставленного господина заинтересовало, что послужило поводом к дуэли вашего мужа с английским капитаном Рэндоллом. Боюсь, он потребует, чтобы ваш муж был наказан по всей строгости закона.

«Мерзавец, – подумала я. – После того как Джейми отказался решить дело миром и настоял на дуэли, лучший способ выкрутиться из щекотливого положения – засадить Джейми в Бастилию на несколько лет. Надежно и недорого. Способ, достойный герцога».

Между тем дыхание короля становилось все более взволнованным, и это позволяло надеяться, что не все еще потеряно. Если он не собирался выполнить мою просьбу, вряд ли он мог надеяться, что я лягу с ним в постель.

Я предприняла еще одну попытку.

– Разве ваше величество находится в подчинении у англичан? – наивно спросила я.

Глаза короля широко открылись от неожиданности. Но он тут же криво улыбнулся, видимо разгадав мою тактику. Все же я коснулась его больного места. Я заметила, как он едва заметно передернул плечами, возвращая себе уверенность в собственной власти, будто сползшую мантию.

– Нет, мадам, – сухо произнес он. – Но, принимая во внимание некоторые обстоятельства…

Тяжелые веки на мгновение скрыли глаза, но он не отпустил моей руки.

– Я слышал, ваш муж проявляет участие к делам моего кузена.

– Ваше величество хорошо информированы, – вежливо заметила я. – Но коль скоро это так, да будет вам известно, что мой муж не поддерживает притязаний Стюартов на шотландский трон.

Я была уверена, что именно это он и хотел услышать. Потому что он улыбнулся, поднес мою руку к губам и поцеловал.

– Правда? – спросил он. – А я слышал… весьма противоречивые истории о вашем муже.

Я глубоко вздохнула и едва удержалась, чтобы не выдернуть руку.

– Все эти слухи связаны с бизнесом. – Я старалась говорить как можно естественнее. – Кузен моего мужа Джаред Фрэзер – общепризнанный якобит. Мой муж не может всенародно объявить о своих истинных взглядах, так как связан с Джаредом деловыми узами.

Заметив, что тень сомнения, появившаяся было на лице короля, начинает исчезать, я воодушевилась и продолжала более уверенным тоном:

– Спросите месье Дюверни. Он хорошо осведомлен об истинных симпатиях моего мужа.

– Я уже спрашивал.

Людовик выдержал долгую паузу, рассматривая свои толстые, короткие пальцы, выписывающие узоры на моей ладони.

– Какая белоснежная, – бормотал он. – Какая прекрасная. Мне кажется, что я вижу, как кровь бежит под этой нежной кожей.

Наконец он отпустил мою руку и стал разглядывать меня оценивающим оком. Я отлично умею читать по лицу, но лицо короля Людовика в эту минуту было совершенно непроницаемым. И неудивительно – ведь он стал королем в возрасте пяти лет. Привычка прятать свои чувства стала неотъемлемым свойством его натуры, таким же обязательным, как бурбонский нос или сонные карие глаза. Эта мысль пробудила другие, и у меня засосало под ложечкой. Ведь он король. Парижане не будут восставать еще лет сорок или около того, и все это время он будет пользоваться во Франции абсолютной властью. Одного его слова достаточно, чтобы казнить Джейми или – помиловать. Он может и со мной поступить как угодно. Один кивок его головы – и сундуки с золотом Франции откроются, чтобы вознести Карла Стюарта на трон Шотландии.