Стрекоза в янтаре. Разделенные веками - [160]

– Обычно я не пью спиртного, но не хочу обижать свою уважаемую коллегу. – Он церемонно поклонился в сторону кровати, где лежала я. – Надеюсь, вам лучше, мадам Фрэзер.

– Да, спасибо большое.

Я поинтересовалась, чем мы заслужили честь видеть его у себя. Несмотря на то что месье Форе пользовался значительной известностью, а его работа делала его состоятельным человеком, я не думала, что он часто получает приглашения на обед. Вдруг мне в голову пришла мысль: а есть ли у палача какая-нибудь собственная личная жизнь, о которой можно было бы поговорить?

Он пересек комнату и положил на кровать большой сверток. Месье Форе был похож на самца грифа, принесшего пищу своим птенцам. Вспомнив о подаренном креме, я подняла пакет и взвесила его на руке. Он был легким и источал слабый аромат.

– Маленький подарок от матери Хильдегард, – объяснил он. – Думаю, это – излюбленное средство почтенных замужних женщин. Она написала, как рекомендуется его принимать.

Из внутреннего кармана он вытащил запечатанный конверт и протянул мне.

Я понюхала пакет. От него исходил запах малиновых листьев, камнеломки и чего-то еще. Я надеялась, что мать Хильдегард указала в письме ингредиенты, входящие в состав ее эликсира.

– Пожалуйста, поблагодарите матушку Хильдегард от моего имени, – сказала я. – А как поживают все остальные в больнице?

Я очень скучала по своей работе, а также по монахиням и всему медицинскому персоналу.

Некоторое время мы болтали о больнице. Джейми время от времени вставлял несколько фраз, но больше слушал с вежливой улыбкой или, когда разговор заходил о сугубо медицинских проблемах, прихлебывал из стакана вино.

– Как жаль, – искренне сказала я, когда месье Форе закончил свою краткую лекцию по поводу лечения раздробленной лопатки плеча. – Я никогда не видела, как это делается. Я действительно скучаю по хирургии.

– Да, и я тоже буду скучать.

Месье Форе кивнул, потягивая вино маленькими глотками. Стакан по-прежнему оставался полон почти наполовину. Палач не шутил, когда говорил о своей нелюбви к спиртным напиткам.

– Вы покидаете Париж? – удивленно спросил Джейми.

Месье Форе пожал плечами.

– Только на время. Не меньше чем месяца на два. И это, мадам, основная причина моего визита к вам.

– Правда?

– Да, я собираюсь в Англию, и мне подумалось, что, если вы пожелаете отправить кому-нибудь из живущих там весточку, мне не составит никакого труда ее доставить. Если, конечно, там есть кто-нибудь, с кем вы хотели бы поддерживать связь, – уточнил он.

Я взглянула на Джейми. Лицо его, выражавшее вежливый интерес, мгновенно превратилось в маску, скрывавшую под улыбкой все сокровенные мысли. Посторонний не уловил бы этой перемены, но я хорошо знала Джейми.

– Нет, – медленно произнесла я. – У меня нет в Англии ни друзей, ни родных. Боюсь, что у меня не осталось там никаких привязанностей с тех пор, как я овдовела.

Я почувствовала привычную острую боль, как всегда при упоминании о Фрэнке, но подавила ее.

Если это и показалось странным месье Форе, он никак того не обнаружил. А просто кивнул и поставил на стол свой так и не допитый стакан вина.

– Понятно. К счастью, у вас есть друзья здесь.

Тон, каким это было сказано, казалось, таил в себе предостережение. А когда месье Форе наклонился, чтобы поправить чулок, перед тем как встать, он как-то особенно проницательно посмотрел на меня.

– Я загляну к вам, когда вернусь, и надеюсь снова застать вас в добром здравии.

– По какому же делу вы едете в Англию? – робко осведомился Джейми.

Месье Форе повернулся к нему со слабой улыбкой.

– А какое еще может быть дело у человека моей профессии, месье Фрэзер? – спросил он. – Меня вызывают для исполнения моих служебных обязанностей в Смитфилде.

– По весьма важному делу, однако, – заметил Джейми. – Если принять во внимание ваше мастерство.

Выражение его глаз казалось прежним, но в них появилось что-то еще, кроме обычной вежливости.

Взгляд месье Форе сделался пронзительным. Он медленно выпрямился, глядя сверху вниз на Джейми, сидящего возле окна.

– Вы правы, месье Фрэзер, – мягко произнес он. – Многое зависит от мастерства. Здесь вы не ошиблись. Задушить человека при помощи веревки сможет каждый. Но чтобы сломать шею аккуратно, одним быстрым движением, требуется особое мастерство. Нужно уметь рассчитать силу удара в зависимости от веса субъекта и правильно расположить веревку. Ну а для того, чтобы правильно привести приговор в исполнение, когда дело касается предателя, уж и впрямь необходимо великое мастерство.

– Предателя?

Неожиданно у меня пересохло во рту, и я потянулась за стаканом.

– Казни предателя? – повторила я, желая, чтобы на этот вопрос не последовало ответа.

– Повешение, потрошение и четвертование, – коротко произнес Джейми. – Именно это вы имели в виду, месье Форе?

Палач кивнул. Как бы вопреки своей воле Джейми поднялся, став лицом к лицу со своим гостем – человеком в мрачной черной одежде. Они были одного роста. Месье Форе шагнул навстречу Джейми, и на лице у него появилось такое выражение, словно он собирается провести некий медицинский эксперимент.

– О да. Это называется казнью предателя. Вначале человек должен быть повешен, но, по милостивому решению суда, так, чтобы шея его не была сломана, а дыхательное горло раздроблено. Ведь удушение здесь не самая главная цель, понимаете?