Стрекоза ломает крылья - [14]

Когда официант наполнил коньяком маленькие рюмочки и они выпили за встречу, Анна спросила: «Как ты провел эту неделю и все ли благополучно у тебя на службе?»

— Все отлично. Я всю неделю ждал этого вечера и работал с подъемом. Только боялся, что ты не придешь сегодня. Ведь ты тогда так долго колебалась...

— Я тоже много думала о тебе, поэтому и пришла сегодня... Ну, а как твои документы? Ты их надежно спрятал сегодня?

— Разумеется. Нельзя же терять каждую субботу... Но зато я нашел тебя, а ты дороже всяких документов.

— Не надо об этом. Пойдем лучше потанцуем...

Кружась в легком танце, Стрекоза, как бы между прочим, продолжала выяснять у Сорокина интересующие ее вопросы.

— Почему ты пришел один, без друзей?

— Я не был уверен, что ты придешь сегодня, и никому не сказал о нашем знакомстве. Да и зачем это?

— О моей встрече с тобой тоже никто не знает. Отец все еще в отъезде, а маме я сказала, что иду к подруге. Она у меня добрая и не любопытная.

— А я вот один, и докладывать некому.

— А полковнику?

— Майору... Но завтра — выходной день, и кто свободен от дежурства, может располагать собой как угодно.

— Я думала, вы и шагу не смеете ступить без разрешения командира.

— Мы ведь офицеры, а не солдаты. Солдат, конечно, не отпускают из расположения части. Но они отслужат свой срок и уедут домой. А наша служба — бессрочная.

— До генерала?

— Кому как, а то и в капитанах находишься. Счастливчики, конечно, продвигаются быстрее.

— Ты счастливчик, Виктор?

— Не сказал бы.

— Почему же? Ты умный, хороший парень.

— Долго рассказывать... Кажется, плохо подумал, когда выбирал себе профессию. Форма военная ко многому обязывает, а я люблю свободу.

Потом они пили шампанское и снова танцевали, болтая о пустяках.

Виктор не заметил, как прошел вечер, и обнаружил это лишь тогда, когда танцующих в зале осталось совсем мало, а официанты спешили убрать со столов пустую посуду.

Счастливый от вина и очаровавшей его женщины, Виктор хотел продлить эти минуты и сегодня же объясниться. Но обезлюдевшие улицы ему казались неподходящим местом для этого, и он предложил пойти к нему. Анна наотрез отказалась. Она, видимо, поняла состояние Сорокина и не хотела сегодня услышать то, что он может сказать ей завтра или в другую субботу, когда она получит более точную установку Брауна и когда все они окончательно убедятся, что советской контрразведке ничего неизвестно о Стрекозе.

Но Виктор продолжал уговаривать Анну, не ведая, какими оковами она сковала свою свободу.

— Нет, Виктор, не могу, не могу, — отвечала она. — Я не предупредила маму, и она будет беспокоиться всю ночь.

— А ты ей позвони, скажи, что заночуешь у подруги.

— Ах ты, какой догадливый! Но я никогда не ночевала в своем городе у подруги. Это у нас не принято.

— А в прошлый раз?

— Тогда я «уезжала в Берлин» со своим кавалером. Мама об этом была предупреждена. Я и сейчас беспокоюсь, что она уже волнуется. Пойдем на вокзал, я позвоню из автомата.

...Косой серп луны и закоптившиеся уличные фонари слабо освещали их лица. Виктор бережно держал свою спутницу за локоть левой руки. В правой у нее была маленькая черная сумочка, в которой холодел все тот же браунинг бесшумного боя... Они устроились в беседке сквера. Сорокин развеселился, и Стрекоза с интересом слушала его рассуждения, рассказы о Байкале, где он вырос и рыбачил с отцом, и обо всем, что приходило в шальную голову парня.

— А ты никогда не бывал в Берлине?

— Бывал проездом и на экскурсии в Трептов-парке. Издали видел разрушенный рейхстаг и Бранденбургские ворога.

— Понравился тебе Берлин?

— По-честному — нет. Серый, тяжелый город.

— А в музеях бывал? Посещал ли старые кирхи с органами, видел ли Западный Берлин?

— Что нет, то нет.

— А хочешь посмотреть рейхстаг поближе, просто побродить денек по городу?

— Я там заблужусь.

— Я буду твоим гидом. Берлин для меня как дом родной.

— И Западный?

— И Западный...

— Электричка идет через весь город. Где хочешь — там и выходи. Деньги меняют на черном рынке. Ведь интересно посмотреть, как развлекаются англичане, американцы, французы и берлинские капиталисты. Мы даже в ресторан там заходим.

— Да, все это интересно, — мечтательно произнес Виктор.

— Если согласен, то я приглашаю тебя на следующую субботу в Берлин.

— На следующую? Пожалуй, можно. Я свободен. Но только после обеда.

13

Майор Зацепин отодвинул пухлое дело и закурил. Встал из-за стола, поправил рассыпавшиеся по широкому лбу кольца волос.

Орлов тоже встал, подошел к Зацепину и прикурил от его папиросы.

— Ну и как вырисовывается личность Стрекозы?

— Не все еще перелопатил, не свел воедино, однако многое стало понятным. Особенно интересные данные о фирме «Наумана-Брауна», — так бы я назвал этот Берлинский филиал американской разведки. Сведений же о том, как и когда Стрекоза была привлечена к сотрудничеству немцами, в просмотренных мною материалах не оказалось.

— Эти данные ты можешь найти в деле Фишера. Там есть фотокопия личного дела Стрекозы и меморандумы по ее донесениям Фишеру, да и позже, когда она в Штутгарте сотрудничала с ведомством Гелена, — уточнил Орлов.

— Как ты это все раздобыл? — заинтересовался Зацепин.