Street English - [25]
II. Мику с другом Гонзалесом дали задание: к празднику День святого Валентина нарисовать плакат в виде большого сердца и двух ангелочков. Мик стал рисовать сердце, а Гонзалес принялся за ангелочков. Вот только рисует он не так чтобы очень хорошо. Они у него больше на летящих вампиров похожи. Мик стоит, кривится, смотрит на художество своего друга, а потом выхватывает у него из рук фломастер со словами: “Ну ладно, давай я сам нарисую”. Как правильней всего перевести эти слова?
1. I think you draw not good.
2. Would you be so kind to let me do that?
3. I got it.
III. Вы сдаете экзамен на водительские права. Едете по установленной правилами дорожке, сбивая все преграды. Сидя вместе с инструктором, вы тщательно вращаете баранку, пытаясь припарковать автомобиль, но машина все время наезжает на бордюр и не паркуется. “Ладно, — говорит инструктор, — я сам припаркую”. Какой фразой лучше всего перевести слова инструктора.
1. If you don’t mind I’ll do it.
2. Get out of the car.
3. I got it.
IV. И последний вопрос. Мик звонит подружке и, так как его мама все время крутится около телефона, он не может секретничать, для конспирации называет свою подружку не Джэйн, а Джоном. “Слушай! -возмущается непонятливая Джэйн, — ты чего это меня все время Джоном называешь? А-а! Наверно, твоя мама рядом?” — “Точно,” — радуется Мик. Как последнее предложение лучше перевести на инглиш? Смотрите варианты:
1. You are right
2. You missed
3. You got it
Попробуйте ответить, а потом прочитайте правильные варианты, напечатанные внизу справа налево.
[миьтерт моремон доп ытевто еыньливарп есВ]
УРОК ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ
Учи наши буквы у них
Роль русских букв в American English оказывается велика!
Сто лет назад один английский журналист побывал в США. Потом он вернулся в родную Британию и опубликовал статью в газете, в которой писал, что к концу двадцатого века англичане будут читать американские газеты и книги со словарем. Почему же британский корреспондент сделал такой печальный вывод? Да потому, что за вторую половину девятнадцатого века америкэн инглиш претерпел столько изменений, что если бы все продолжалось в таком же духе, то действительно американский английский язык сейчас уже перестал бы называться инглишем, а именовался бы америкэн или как-нибудь иначе, к примеру, янкиш.
Так, американцы вместо night [найт] (ночь, вечер) стали писать nite. Также они теперь пишут lite (свет) вместо light [лайт], отбрасывая ненужные на их взгляд gh. Но тот самый английский журналист тогда еще не знал, что в двадцатом столетии произойдет то, что можно будет назвать скорее слиянием всех английских диалектов, чем их разобщением. Сему в немалой степени способствовали и усилившаяся взаимосвязь между континентами, телекоммуникация и общая молодежная рок-культура, где одни кумиры и боги, а стало быть, практически один язык.
То, что вчера называлось слэнгом, сегодня вошло в обиход. Вы будете смеяться, но еще в двадцатые годы XX века такого понятия, как ланч в английском языке не существовало. В тридцатые годы это слово все еще считалось слэнгом. Теперь это обед, а бывший обед dinner, теперь разжалован до ужина. Ну а тот самый классический ужин, supper, таким образом, вообще вышел из употребления. Так что язык менялся не только в США, но и в Британском Королевстве.
Но тенденции к упрощению языка в Америке все же куда как более заметны. Так, известно, что английская буква U дает звук [а] в закрытых слогах: but [бат], plug [плаг], fuck [фак], но вообще, в открытых слогах, то бишь “в свободном полете”, U даст звук [у] и [ю] buty[бьюти], Lucy [люси], tutor [тютор], student [студент/стюдент]… И так уж сложилось, что на штат Кентукки (Kentucky) американцы все чаще и чаще стали говорить [Кентакки], читая U как [а]. Американские лингвисты, наверно, долго думали, что же надо сделать, чтобы букву U в Кентукки читали как [у] и не искажали оригинальное название штата. И придумали. Теперь, чтобы америкэн пипл не “акали”, в США стали писать не Kentucky, a Kentycky, подчеркивая буквой Y, что нужно читать [у], а не [а]. Но одними Кентукки это все не ограничилось (а может, и не с Кентукки все это началось). Теперь, чтобы на имя Брюс (Bruce) некоторые необразованные янки (а американцы — все необразованные по британским меркам) не говорили Брас или даже Брак, сейчас частенько можно встречать такой вариант: Bryce. Сам я очень часто на это натыкался, особенно в титрах фильмов. Поэтому если встретите Брюса Уиллиса и попросите его автограф, а он напишет вам на студенческом билете: from Bryce with love, то не подумайте, что это ошибка. Нет. Это современный америкэн инглиш. Видите, уже и наше “у” им пригодилось, причем для обозначения нашего же звука [у]. Невероятно, но это так!
Велико не только проникновение наших гордых букв в их язык, но и поползновения их подлых ударений на наш самый великий и могучий язык. Сейчас объясню. Коль мы упомянули Кентукки, то давайте коснемся и более южной и жаркой Флориды. Дело в том, что сейчас многие “продвинутые” наши бойз энд герлз стали говорить по-русски название этого штата с ударением па о — ФлОрида. Неправильно. Нужно говорить ФлорИда. “Извините, — могут запротестовать “продвинутые”, — а американцы говорят ФлОрида!”
Михаил Голденков представляет первый роман трилогии о войне 1654–1667 годов между Московским княжеством и Речью Посполитой. То был краеугольный камень истории, ее трагичный и славный момент.То было время противоречий. За кого воевать?За польского ли короля против шведского?За шведского ли короля против польского?Против московского царя или с московским царем против своей же Родины?Это первый художественный роман русскоязычной литературы о трагичной войне в истории Беларуси, войне 1654–1667 годов. Книга наиболее приближена к реальной истории, ибо не исключает, а напротив, отражает все составляющие в ходе тех драматических событий нашего прошлого.
Книга «Тропою волка» продолжает роман-эпопею М. Голденкова «Пан Кмитич», начатую в книге «Огненный всадник». Во второй половине 1650-х годов на огромном просторе от балтийских берегов до черноморской выпаленной степи, от вавельского замка до малородных смоленских подзолков унесло апокалипсическим половодьем страшной для Беларуси войны половину населения. Кое-где больше.«На сотнях тысяч квадратных верст по стреле от Полоцка до Полесья вымыло людской посев до пятой части в остатке. Миллионы исчезли — жили-были, худо ли, хорошо ли плыли по течениям короткого людского века, и вдруг в три, пять лет пуста стала от них земная поверхность — как постигнуть?..» — в ужасе вопрошал в 1986 году советский писатель Константин Тарасов, впервые познакомившись с секретными, все еще (!!!), статистическими данными о войне Московии и Речи Посполитой 1654–1667 годов.В книге «Тропою волка» продолжаются злоключения оршанского, минского, гродненского и смоленского князя Самуэля Кмитича, страстно борющегося и за свободу своей родины, и за свою любовь…
Книга «Схватка» завершает трилогию, которую автор назвал «Пан Кмитич», состоящую из трех книг: «Огненный всадник», «Тропою волка» и «Схватка».Что касается фактов исторических, то единственное искажение, к которому прибегает автор — это сжатие времени, ибо даже в трех пухлых книгах не описать все значимые события тех огненных тринадцати лет ужасной войны. В романе также достаточно близко к правде отображен колоритный мир простых людей XVII века, их верования и традиции.Иллюстрации М. А. Голденкова.
Эта книга завершает серию приключений оршанского князя пана Самуэля Кмитича и его близких друзей — Михала и Богуслава Радзивиллов, Яна Собесского, — начатых в книге «Огненный всадник» и продолженных в «Тропою волка» и «Схватка».Закончилась одиссея князя, жившего на изломе двух эпох в истории белорусского государства: его золотого века и низвержения этого века в небытие, из которого страна выбирается и по сей день. Как верно писал белорусский поэт Владислав Сырокомля: «Вместе с оплаканными временами Яна Казимира кончается счастливая жизнь наших городов».
Книга, которую вы держите в руках, — поиск ответов на те вопросы, которые задают учителям не в меру любопытные школьники, не получая ясных объяснений.Кто же такие древние русские, предки украинцев, русских России и беларусов? Почему одни из них как на старшего брата взирают на Москву, а других поворачивает в обратную сторону? Что есть Беларусь, Русь, Россия, Москва и наши предки русы?
Информация, изложенная в этой книге, не представляет никакой тайны. Однако по исторически сложившимся причинам ее не принято широко обсуждать и исследовать. Автор считает это большой ошибкой, потому что искажение исторической информации рождает лишь встречное искажение и тормозит процесс либеральных преобразований в обществе.Именно имперское искажение истории рождает экстремистские течения. Объективный же анализ истории и есть путь к народному согласию.
Предлагаемая вашему вниманию книга – сборник историй, шуток, анекдотов, авторами и героями которых стали знаменитые писатели и поэты от древних времен до наших дней. Составители не претендуют, что собрали все истории. Это решительно невозможно – их больше, чем бумаги, на которой их можно было бы издать. Не смеем мы утверждать и то, что все, что собрано здесь – правда или произошло именно так, как об этом рассказано. Многие истории и анекдоты «с бородой» читатель наверняка слышал или читал в других вариациях и даже с другими героями.
Книга посвящена изучению словесности в школе и основана на личном педагогическом опыте автора. В ней представлены наблюдения и размышления о том, как дети читают стихи и прозу, конкретные методические разработки, рассказы о реальных уроках и о том, как можно заниматься с детьми литературой во внеурочное время. Один раздел посвящен тому, как учить школьников создавать собственные тексты. Издание адресовано прежде всего учителям русского языка и литературы и студентам педагогических вузов, но может быть интересно также родителям школьников и всем любителям словесности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.
Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.