Стравинский - [150]

– А ваши охотнички – это кто?

– Охотники.

– Понятно… Вот вы говорите, он мать свою мечтал удушить…

– Заветная мечта. Неспроста. Она его в детстве и утюгом била, и папиросами жгла. За то, что лягушек ел. От щучьих голов отказывался, а лягушек, пожалуйста, лопал за милую душу. Прямо живыми. Нарочно, назло. Знал, что она животных обожает, в особенности лягушек… Не знаю, по мне, так уж лучше щучьи головы. Все же рыба… А вы как думаете?

– Рыба – да. Рыба – хорошо… Но я о Турке. О заветной мечте. Мечтал, но всё же не удушил?

– К чему вы клоните?

– Не удушил, не поджигал, преступлений де факто не совершал. Кража яиц – это уже после смерти. Полноценным преступлением назвать нельзя.

– Да просто не успел. На Пеликана вашего нарвался… А, может быть, чтобы улик не оставлять. Улик нет – следовательно, и преступления нет. Осторожная тварь… И довольно о нем. Меня теперь Пеликанша чрезвычайно интересует. Подозреваю, за ней серьезные люди стоят… Я вам скажу, такая Пеликанша на все способна… У вас, случайно, нет ее фотографии?

– Конечно. Она у меня всегда с собой.

– То есть?.. Вы носите с собой фотографию Пеликанши?

– Всегда.

– У вас отношения?.. Вы близки? Иван Ильич, у вас что же, с Пеликаншей близость?

– Нет, конечно. Как вы могли подумать? Я этой фотографией Пеликана успокаиваю, когда он в возбуждение приходит.

– Вы уверены?

– В чем?

– В том, что не лукавите?

– Абсолютно.

Стравинский достает из кармана снимок, протягивает следователю.

Павел Петрович меняется в лице, – Что ты будешь делать?.. Я же ее знаю. Точнее, встречал. Трижды пересекались. Два раза на улице, один раз на скачках… Как же я ее сразу не срисовал?.. Старею… Она, Иван Ильич, из той банды, что преследует меня!.. Ай-я-яй… Вот как сложился кубик белобокий!

– Какой кубик?

– Кубик Рубика, злая игрушка… Образ. Метафора.

– За вами следят?

– Откуда вы знаете?

– Сами только что сказали.

– Да?.. Наверное… Сказал и сказал… Ах, ты, Боже ж ты мой! Так вот кто такая есть Пеликанша!.. Долгонько я кубик-то собирал, Иван Ильич!.. Спасибо, Иван Ильич! От всей души!

– Да за что же?

– Ноги меня сами к вам принесли. Что-то манило. В голове зуммер – пойди к Ивану Ильичу, пойди, поболтай, чаю попей, посиди, поболтай, угостись…

– Чаю?

– Нет, сейчас не отвлекайте… пойди, сходи, пойди к Ивану Ильичу, пойди, пойди… Пойди… Пойди…

Стравинский смеется, – Метафизика?

– Ее на живца ловить надо. Она вернется за Пеликаном. Одна, может быть, и с Турком…

– Но зачем?

– Пока не знаю. Возьмем – узнаем… А как вы догадались, что за мной следят?

– А как же иначе, Павел Петрович? при ваших-то целях и задачах?

– А вот это уже логика.

– Замечательный вы человек. Сам в опасности смертельной, а нить дискуссии не упускаете.

– Да, да.

– Те люди, Павел Петрович, которыми вы себя окружили по зову души, просто обязаны следить. Им вас упускать нельзя. Ни упускать, ни отпускать. А уж если вы действительно близко подобрались… Близко подобрались?

– Как бы ни так.

– Не важно… А вы их обманите. Забудьте на время. Отдохните. Поезжайте в деревню на парное молочко. Найдите там себе пейзанку… Уйдите в запой, наконец. Давно в запое были?

– Никогда.

– Скучная жизнь. Жизнь обреченного человека. Знаете, героизм – тоже своего рода занудство. Поступитесь хоть раз своей логикой клятой… Хотите вместе?

– Что?

– В запой уйдем.

– Совсем забыл. Скажите, Иван Ильич, у вас братьев нет?

– Нет, как будто. А почему вы спросили?

– Да, видите ли, в городе орудует один опасный субъект, по описанию как две капли воды похож на вас. И фамилия та же.

– Альбинос?

– Нет, но в остальном – полное сходство. По четвергам формирует преступную среду, этакий центр, очаг. Замысел пока не ясен, но недомолвки, уловки и намеки вполне определенные. Не исключаю заговор или что похуже.

– Что может быть хуже заговора?

– Комиссия.

– Комиссия?

– Комиссия, да.

– Похож на меня, говорите?

– Как две капли воды.

– А вы уверены, что это не я? – и, увидев молнию, блеснувшую в глазах детектива, тут же, – нет, конечно. Хотя агностика меня занимает.

– Так вы в курсе?

– Конечно. Среди моих пациентов встречаются четвержане. Но сам Сергей Романович пока не появлялся. Жду. Не терпится познакомиться.

– Вот и мне не терпится. Но он пока ускользает от меня. Прячется, надо сказать, профессионально… Вот зачем он людей собирает?

– Свой Ковчег строит.

– Так он и от четвержан прячется… Четвержане? так вы их называете?

– Устает. Живой человек, имеет право… Или так – первоначально людей призвал, придумал, как уберечь, защитить, а присмотрелся, тотчас иссяк. Это только кажется, что с людьми легкость возможна, исполнение замыслов, оправдание надежд… Возможна, но главным образом с сумасшедшими, а к нему всякие устремились. Не исключено – преступный элемент: злоумышленники, мясники, черные вдовы, черные кошки, ревнивцы… Однако сам Сергей Романович, сдается мне, все же чистый человек. Вот я слышал, он и стихи сочиняет, и пьет.

– Не знаю. Нужно понюхать, пощупать.

– Оставайтесь. Я вас давно приглашаю, теперь вот повод есть. Вам у нас хорошо будет. Полемику продолжим – множество любопытных фактов. Рано или поздно тезка мой придет, никуда не денется, познакомитесь. В городе вам его не поймать.