Страстная Седмица - [26]

Церковь делает все, чтобы помочь нам в этом великом деле: она еженедельно отделяет два дня на воспоминание страданий и смерти Христовых. Если бы мы вместе с нею каждую среду и пяток, хотя немного, разделяли сии воспоминания, то образ страданий Христовых давно бы наполнил всю душу нашу. Но это прекрасное средство остается без употребления; многие из нас вовсе не знают, что значит среда и пяток. Как же после сего образу страданий Христовых быть в нашей душе, когда мы не стараемся нисколько оживлять и утверждать его в ней? А не оживленный и не утвержденный в душе, как может он оживлять и утверждать в добре душу?

Но такое частое размышление о смерти Господа может сделать жизнь нашу унылой; это значило бы распространить Страстную седмицу на целый год. — И мы боимся сего, боимся пробыть со Спасителем нашим и Крестом Его несколько долее уреченных дней и часов? Увы, сие-то самое и составляет недуг наш; отсюда-то и происходит, что Крест Христов не производит никакого действия на наши нравы и жизнь. Сколько седмиц, месяцев, может быть, годов проводится нами для мира и с миром; а когда надобно проводить время с Господом, мы дни смотряем тогда, и месяцы и времена! (Гал. 4; 10). Точно, частое размышление о страданиях Спасителя должно прогнать от нас много безумных радостей, изгнать буйство чувств, угасить пламень страстей, заставить разорвать не одну нечистую связь, но зато вместе с сим лишением (если можно назвать лишением отвержение того, что губит нас) откроется для нас из-под Креста Христова источник новых утешений и чистых радостей, о коих мы теперь вовсе не ведаем: мы узнаем, что такое умиление сердца, мир души с Богом и совестью, твердость среди превратностей земного счастья, спокойствие духа на ложе смертном; зато будем ожидать перехода в другой мир не как неверные рабы, пойманные в бегстве, а как дети, возвращающиеся к Отцу.

Ах, братие, сколько бы мы ни старались забывать бренность земного бытия нашего, но ударит, наконец, и для нас последний час, наступит и для нас Великий Пяток — страшный день смерти, после коего надобно будет почивать в сердце земли до всеобщего воскресения! Тогда само собою все выпадет из рук, и в них вложат один крест. Но может ли оружие сие защитить нас тогда, если мы в продолжение жизни никогда не брали его в руки и не приучились им действовать?..

Попечемся же заранее сдружиться со смертью нашего Господа; снимем, подобно Иосифу, снимем и мы Его со Креста, и положим во гробе нове, в сердце нашем, идеже, может быть, еще николиже Он лежал (Ин. 19; 41); и будем, подобно мироносицам, во всякое удобное для нас время, ходить к Сему Божественному Страдальцу и плакать над Ним о грехах наших. Господь не останется в долгу у нас: мы будем разделять с Ним таким образом Его смерть временную, а Он разделит с нами жизнь вечную.

А без сего постоянного содружества с Крестом Господа в сердце, не ожидайте от Него действия и в жизни вашей. Хладные поклонения и лобзания наши столь же мало могут воскресить нас, как и оживить Его. Аминь.

VII

По милосердию Господа, мы паки достигли в пречестные дни страданий Христовых, еще поклонились вчера пречистым страстем Христовым, — и се стоим ныне уже над самым гробом нашего Спасителя и Господа. Многие из братий наших, отшедшие от нас в минувшем лете на небо, зрят теперь уже Иисуса прославленного; а нам, обложенным плотью, подверженным напастям и скорбям, нам должно взирать еще на Иисуса страждущего. Что лучше? — Иисус един и тот же, на небе и на земле, на престоле славы и во гробе. И если мы, по временам, бываем мыслию на небе, то и небожители, я думаю, не мыслью токмо, а и всем существом своим теперь с нами на земле, у гроба общего нашего и их Спасителя.

С Ним нет никакой перемены! Смотрите: те же язвы, тот же венец терновый, то же сердце, отверстое для всех грешников. Сладчайший Иисус наш весь един и тот же!

Что с нами? Каковы мы? — Я уже не спрашиваю, те же ли, какими вышли из купели крещения? Искать невинности наших дней первых — то же, думаю, что искать невинности Адамовой. Те же ли мы, по крайней мере, какими были недавно, после исповеди и Таинства Причащения?

Увы, когда Господь наш един и тот же, и мы все едва ли не одни и те же! — Он Тот же в любви к нам, в смирении и долготерпении; а мы те же в любви к миру, в гордости, в злопомнении и невоздержании! — Он един и тот же в желании спасти нас кровью Своею; а мы одни и те же в нежелании отстать от безумных требований плоти и крови! Ныне каемся и плачем о грехах, а завтра стремглав готовы ринуться в ту же бездну! Летами преклоняемся, а грехами юнеем; проводим, одного за другим, ко гробу друзей и знакомых, а о своем гробе и не помыслим. О грехе, откуда взял ты силу так тиранствовать над нами? О страсти, кто дал вам право так ненаказанно влечь нас ко дну адову? Сыне человече, — вопрошал некогда Господь пророка, пред коим было поле костей мертвых, — оживут ли кости сии? (Иез. 37; 3). А мы, Господи, дерзнем вопросить Тебя Самого, оживут ли кости наши? Восстанет ли из гроба внутренний человек наш? Будет ли конец нашему развращению? Настанет ли когда-либо