Страстная неделя - [48]

— Сдачи не надо, — сказал я.

Водитель внимательно посмотрел на меня. Могу поспорить, я был его самым подозрительным клиентом за многие годы.

— Вы уверены, сэр?

Я его едва понял. Кокни. Еще один отличительный признак, вместе с полом и возрастом, лондонских таксистов.

— Мы же друг друга поняли? — сказал я.

Водитель оживился и перехватил банкноту. Я отметил две особенности его носа: красного цвета и весь изрытый крупными порами. А тут есть, на что посидеть в пабе не один вечер.

— Вы говорили по-польски? — спросил он, приникая к окошечку, как бы желая разговором поблагодарить меня за такую щедрость. Может, и не позвонит сразу в полицию.

— Да, по-польски.

Таксист важно кивнул, он был доволен собственной эрудицией. Потом он разразился длинной тирадой на родном языке, из которой я не понял ни слова. Я недоуменно повернулся к Тоне, которая все слышала. Проще всего было сделать вид, что ты все понял, кивнуть и выходить. И опять я был неправ!

— Он говорит, ну, насколько я его поняла, — стала переводить Тоня, — что вез вчера одного поляка. Он точно так же говорил по телефону. Он ехал на стадион «Челси».

Мы с Тоней переглянулись. Что, вот она, та невероятная случайность, которая позволяет раскрыть идеальное убийство? Да нет, так только в кино бывает.

— Оно и понятно, «Челси» же купили поляки? — прикинулся дурачком я. — Или русские, что ли?

— Русские, русские. — Это я и без перевода понял. — Но этот был не футболист. Музыкант.

— Как вы сказали? Музыкант? — переспросил я.

— Да, у него была гитара.

Про гитару я тоже понял.

Подкрепить его радость от роскошных чаевых сознанием, что он поступает правильно? Ну, не упускать же такой случай!

— Хорошо. Тогда давайте поговорим серьезно.

Я достал свое удостоверение Интерпола и сунул его под нос водителю.

— Я сразу догадался, что вы из польской полиции, — довольно сказал старик, не знакомый и с испанским языком тоже.

— Вы везли его вчера утром? Часов в девять?

— Уже в десятом. — Старик устроился у окошечка поудобнее. Это был его звездный час. Все видели по телевизору таких людей, которые были свидетелями аварии на перекрестке или падения строительного крана. — Я подсадил его у метро в самом центре, на Стрэнде.

Я уточнил у Тони, правильно ли я понял. Правильно.

— Как он выглядел?

— Молодой парень, в бейсболке, с бритой головой. У него время от времени через щеку и шею жила пропечатывалась — там, где он показал, — перевела Тоня.

— Интересно. А как он был одет?

Тут опять Тоня пришла на помощь, и то ей тоже пришлось переспрашивать.

— Он говорит, что на парне был светло-зеленый плащ. И бейсболка тоже зеленая, без надписи.

Мы с Тоней переглянулись.

— А возраст точнее? — спросил я у водителя. — Лет двадцати двух — двадцати трех?

— Нет, постарше, лет тридцати. Для меня все они молодые парни. Высокий такой, худой.

Это я опять понял или решил, что понял. Уточню потом у Тони. Ну что, словесный портрет, считай, полный.

— Хорошо, спасибо, — сказал я, вылезая наружу. — Удачного вам дня!

— И вам тоже, сэр, — сказал водитель и заговорщицки прищурился: — Он что-то украл, да?

9

Я просил таксиста отвезти нас на Трафальгарскую площадь еще и потому, что там всегда толпы народа, в которых легко затеряться. Но раз мы и не попали под уличные камеры, был смысл просто нырнуть в метро. Мне нужно было спокойное место: переговорить с Шанкаром по гарнитуре, залезть в интернет и отправить сообщение Эсквайру. Так что ресторан или кафе по соседству меня не устраивали.

Тоня успела закурить и теперь молча ждала, пока я приму решение. Взгляд у нее снова был ироничным — умный взгляд.

— Далеко живет ваша подруга? — спросил я.

— Прилично. Почти в Уимблдоне.

— Тогда поехали, э-э, Антонина Владимировна.

— Тоня, — миролюбиво поправила она, затягиваясь. Торопится принять свою дозу яда, понимает, что мы сейчас спустимся в метро. — Я вообще-то по паспорту не Антонина, а Антония. Мама настояла: ее маму так звали. Мама наполовину болгарка. Так что я Антония. А вас как звать?

— М-м, Клеопатр.

Тоня улыбнулась.

— В моих жилах половина египетской крови, — уточнил я.

Что, кстати, не исключено. У большинства испанцев есть предки арабы, это как у множества русских татарские корни.

У Тони был проездной, дневной или недельный. Наверное, купила в аэропорту — она же, считай, местная. Я обычно тоже так поступаю, только в этот приезд еще не собрался. Так что мне пришлось встать в космополитичную очередь в кассу. Тоня осталась в сторонке и не спускала с меня глаз. Что, я тоже стал одной из ее немногочисленных зацепок?

В метро разговаривать невозможно, но Тоня то и дело внимательно, не скрываясь, поглядывала на меня. Мы сделали пересадку и, перебравшись на другой берег Темзы, доехали до «Саутфилдс».

— Вы обедали? — спросил я, когда мы вышли из игрушечного островерхого домика станции на оживленный перекресток. — Может, нам зайти куда-то поесть?

— Я не голодна. А вот купить выпить было бы неплохо. Мне, во всяком случае, пара глотков не помешала бы. Вы что пьете, Клеопатр? — спросила Тоня.

Я вспомнил:

— Джентльмен не пьет до захода солнца. А вы что будете?

— Я люблю джин, но от него потом жуткий сивушный запах изо рта. Все равно, что-нибудь крепкое. Виски.