1
Вы видели, как вода уходит через воронку? Это заметнее, когда в нее попадает соринка. Сначала она приходит в движение совсем медленно, принимаясь вращаться по самому краю воронки. Потом соринка постепенно смещается к центру, а движение становится быстрее. В конечном счете соринку засасывает в водоворот, и она разом исчезает в этой мини-пучине.
Вот так случилось и на этой операции. Я долго крутился по периферии, полагая, что нахожусь на оси вращения. По ходу движения что-то удавалось, и мне казалось, что это-то и является конечным смыслом всей затеи. И я как-то не думал, не замечал, что движение ускоряется и исподволь подводит меня к реальному центру событий. И что, когда я наконец там окажусь, удержаться на поверхности мне уже не удастся. Вообще удержаться не удастся. Дальше уже я терял какой бы то ни было контроль за событиями, становился соринкой, которая, повинуясь внешним силам и законам физики, проваливается в никуда.
2
Я почему-то не удивился, увидев снова рыжего. Играли-играли свою тревожную мелодию скрипочки в моем воспаленном мозгу, вот и развязка. С ним был еще один парень. Тоже лет тридцати пяти — сорока, но в костюме и при галстуке.
— Могу я, джентльмены, попросить ваши документы? — решительно произнес второй, в костюме.
Он был похож на ящерицу — его улыбка, вернее, оскал не обнажал верхних зубов. Нижние же зубы были неровные и цвета ближе к коричневому, как у заядлых курильщиков и любителей кофе. Он, несомненно, был англичанином, но из народа, Оксфордов с Кембриджами не кончал.
— А в чем дело? — строго спросил Кудинов, который прекрасно понял, в чем дело.
— Пожалуйста, просто предъявите документы, — сказал рыжий. У него английский был еще тяжелее, чуть ли не кокни. — Не стоит привлекать внимание.
Ничьего внимания мы не привлекали. Вокруг вообще никого не было, кроме старика в панаме, перемещавшегося с помощью двух палок. Нас остановили на площади, обрамленной жилыми, коричневыми с белым, зданиями и с чудным английским сквером посередине. Мы с Лешкой стояли друг против друга, а эти двое подошли с обеих сторон между нами, замыкая квадрат. И что нам делать? Скорее всего, прежде чем подойти, эти ребята подготовились. Если они из контрразведки, как было похоже на то, где-то в двух шагах их подстраховывают коллеги.
Показать им паспорт? У меня американский, у Кудинова с собой английские права. Можно попробовать сыграть в туриста, который заблудился и попросил местного жителя сориентировать его. Им ведь я нужен, Лешка может выкрутиться. Но мой друг соображал быстрее.
— Вы из полиции? — спросил он своим самым надменным тоном. — Сначала вы предъявите удостоверения. На каком основании вы останавливаете людей?
— Мы не из полиции, — сказал рыжий, залезая во внутренний карман.
А тот, в костюме, оглянулся, и я услышал, как, визжа шинами, к нам рванула машина. Рыжий же полез не за беджем. В руке у него оказалась длинная черная коробочка с двумя блестящими жалами, которые уперлись мне в ребра. Заряда он не пожалел, потому что свет померк, и я даже не увидел, что стало с Лешкой.
3
Я очнулся оттого, что на меня упало что-то жесткое, но не очень тяжелое. Руки у меня были связаны за спиной, голова была как вынутая из тисков, во рту — кислый вкус электричества. У нас в некоторых Штатах электрошокеры запрещены. Огнестрельное оружие — нет. Выстрелить в определенных обстоятельствах человеку в сердце или в голову разрешается, а вот применять электрический заряд — всегда уголовное преступление. Очень гуманный закон.
Так я сначала разобрался со своими физическими ощущениями и только потом вспомнил, что нас с Лешкой в разгар дня и в центре Лондона похитили двое англичан. Не арабы, не афганцы, не пакистанцы — такие же, как мы, белые. Ну, как я сказал, один из них был рыжий, весь в веснушках.
Я попробовал встать на колени, и предмет, который привел меня в чувство, свалился на дребезжащий пол. Дребезжащий, потому что я ехал в машине. Видимо, в товарном фургоне, потому что внутрь не проникало ни луча света.
Я сделал шажок в сторону. Когда ты на коленях, эти шажки совсем маленькие. Предмет был похож на алюминиевую стремянку — длинный и достаточно легкий. Я переступил в другую сторону и наткнулся на что-то мягкое, на человеческое тело. Я потолкал его коленом:
— Эй, это ты?
Тело зашевелилось.
— А это ты? — спросил Лешка. Язык у него ходил, как поршень в цилиндре, из которого вытекло масло.
Я услышал и отчасти почувствовал, как Кудинов тоже принялся вставать на колени. Темнота была кромешной. Машина ехала быстро и без остановок — мы явно выбрались из Лондона и мчались теперь по автостраде.
— Живой? — бессмысленно спросил я.
— Сейчас бы заземлиться, — пробормотал Кудинов. — Я до сих пор как на вольтовой дуге.
Теперь мы сидели друг против друга, касаясь коленями.
— У тебя руки тоже связаны? — столь же бессмысленно поинтересовался я. — Тоже за спиной?
— Да. — Лешка поерзал. — Наручники не игрушечные, не пластмассовые.
— При этом на контрразведку это не похоже. И на полицию тоже, — заключил я. — Они бы предложили проехать с ними, на худой конец затолкали бы в машину. Да и мы уже давно за городом.
