Во время обратного полета в Мельбурн Джек все смотрел на фото, которое сжимал в руке. Мужчина на снимке был очень похож на него. Те же темные волосы. Та же оливковая кожа. Даже ямочка на подбородке. Стив Джексон.
Его отец.
Он погиб еще до рождения сына. А мать не удосужилась рассказать ни мужу, ни сыну об этом человеке. Джеку было жаль беднягу. И жаль себя. Он ведь имел право знать.
Встреча с матерью всколыхнула бурю эмоций, но Джек даже не оглянулся, когда, поцеловав ее на прощанье, ушел.
Мама сделала свой выбор. А Джек сделал свой. Он подумал о Клео. Она, наверное, будет еще спать, когда он приедет.
Он представил, как она откроет свои прекрасные голубые глаза, как дрогнут ее пухлые губы и она потянется ему навстречу. Эта великолепная женщина с потрясающим телом и чистой душой. Его Златовласка.
Она принадлежит ему. Целиком и полностью.
Семья. Джек снова посмотрел на фотографию и убрал ее в карман. Клео, наверное, злится, но Скотти успокоит ее. Дружище Скотти…
И Клео знает, что он испытывает к ней. Разве они не провели вместе самую чудесную, самую незабываемую ночь в жизни? Клео уверена, что он вернется; ведь он сказал ей об этом. Она заявила, что не станет ждать, но все женщины впечатлительны и эмоциональны.
Клео подождет. Она призналась, что любит его. Улыбка коснулась губ Джека, когда он вспомнил эти слова. Он закрыл глаза и расслабился.
Час (самый длинный час на свете) спустя самолет приземлился, а еще через час Джек уже стоял у ворот отчего дома и смотрел на окна спальни Клео. Одно было открыто, как обычно, но шторы задернуты. Значит, она все еще спит.
Джек впервые нервничал как мальчишка. Он почти бегом преодолел расстояние от ворот до парадной двери. Это возвращение не было похоже на то, первое. Теперь он вернулся домой. К женщине, которую любит. В семью. Свою семью. Приятное тепло разлилось по телу.
Джек представил, как округлится животик Клео, когда она будет носить его ребенка. Сердце едва не остановилось. Их сын. Джек сделал глубокий вдох. Ух, ты! Стоп. Притормози. Сначала — объяснения и извинения.
Джек вошел в дом и поставил сумку. Он сразу заметил, что все изменилось. Тихо и пусто. Константин не мурлычет, и не пахнет вкусным завтраком. «Я не буду ждать тебя…»
Сердце остановилось. Джек взглянул в сторону лестницы, судорожно сжав букет, который купил для Клео по дороге. Она любит этот дом. Он принадлежит ей, в конце концов!
Но где же она? Где Клео?
Телефона Дженни у Джека не было. Зато имелся телефон Скотти. Отключен. Проклятье! Джек оставил другу голосовое сообщение и бросил мобильник на сиденье машины.
Квартира Скотти в пяти минутах отсюда, вспомнил Джек и направился туда.
Он хотел позвонить, но обнаружил, что дверь открыта. Из квартиры доносились голоса и пахло тостами.
— Джек! — удивился Скотти. — Я думал, ты позвонишь.
— Я звонил; ты отключил мобильник. Где…
Дверь спальни Скотта открылась. Оттуда вышла еще сонная девушка в футболке Скотта.
— Клео?
— Джек! — радостно воскликнула она.
Он впился в нее глазами, пытаясь прочесть в них правду.
Она выполнила свою угрозу. Не дождалась его. И больше того — ушла к Скотту, его лучшему другу. Самые близкие люди… Оба предали его. Джеку хотелось поколотить их, но вместо этого он спокойно положил букет на кофейный столик.
— Сюрприз.
— Я… спала… Я… — Клео еще не совсем понимала, что происходит. Она слышала голос Джека, но почему в нем столько боли и столько отвращения?
Джек отошел к двери. Словно сцена из мыльной оперы. Он смотрел то на Скотта, то на Клео, пытаясь уразуметь, почему они так поступили с ним.
— Какого черта? Что здесь происходит?
— Ты все неправильно понял, Джек, — начал Скотт.
— Неужели? — прогремел он, взглянув на диван. Не похоже, чтобы кто-нибудь спал на нем сегодня. — Здесь только две спальни, Скотт. Хочешь сказать, что ты гей? А, Скотти, дружище?
Скотт и Клео переглянулись.
— Я должен быть в суде через час. Оставляю вас — Скотт задержался у двери. — Расскажи ему правду, Клео. Всю.
Дверь закрылась.
Правда. Как далеко они зашли?
— Ну, давай, Клео. Я жду.
Она уставилась в окно. Избегая смотреть Джеку в глаза. Солнце золотило волосы Клео, снова делая ее похожей на ангела. Грешного ангела с невинным лицом.
— Правда в том, Джек, что я не могла оставаться в том доме одна. — Кажется, она дрожала. — Скотт рассказал мне… о твоем отце.
Здорово! Просто великолепно. Джек потер шею, чтобы ослабить напряжение.
— Забудь об этом. Я уже забыл.
— То, что он… как он относился к тебе. — В глазах Клео стояли слезы. — Мне очень жаль…
— Мне не нужна твоя жалость.
— Хорошо. Я просто хотела сказать, что ты мог бы рассказать мне сам. Что я зла на тебя за это. Почему? Почему ты никогда не защищался? Я не видела Джерри побитым.
— Кулаками и жестокостью ничего не решишь. Его злило то, что я не отвечал ему тем же. Я видел его ярость и чувствовал удовлетворение.
— А ты не думал, что я имела право знать? Все это время ты позволял мне любить этого негодяя…
— Он тоже тебя любил. Я не хотел делать тебе больно.
— Ты скрывал от меня правду. Ты лгал мне. Уехал, даже не попрощавшись.
— Я…
— Шесть долгих лет от тебя не было вестей. Ты никогда не доверял мне настолько, чтобы открыться, чтобы впустить меня в свою жизнь. Это больно. Ты — как мои скульптуры. Красивый, сильный, одинокий и холодный.
