Страстная и непокорная - [2]

Грейс случалось видеть обнаженных мальчиков-рабов. Ее отец говорил, что они слишком малы, а потому не могут заработать себе на одежду. Она видела их маленькие черные мужские принадлежности. То, что было под рубашкой у ее дяди, было совсем иным — чудовищно распухшим и громадным.

Жак просунул свободную руку под простыню и насильно вставил ей между ног палец.

— То, что ты держишь в руке, малышка Грейс, должно проникнуть туда, — наклонившись, зашептал он ей в ухо. — Да-да, будет больно. Ужасно больно! Но ты должна проявить мужество, терпеть и молчать, ma chere. Ради своей Мату.

Но Грейс подумала, что мужества ей не хватит, и тихонько всхлипнула. Бедная Мату!

Внезапно дверь распахнулась, петли жалобно взвизгнули. В проеме стоял отец со свечой в руках. Комнату залил желтоватый свет. От страха и стыда Грейс сжалась в комок. Жак выпустил ее пальцы, и она отдернула руку, как будто обжегшись.

— Черт тебя подери, Жак Рено! Убери свои грязные лапы от моей дочери, грязный подонок! — закричал Эдмунд Уэлборн. Он был полностью одет, даже его светлые волосы сзади заплетены в косичку. Отец как будто знал, что должно произойти, и, как сама Грейс, ждал появления Жака. — Встань! Встань и хотя бы притворись, что ты мужчина, когда будешь встречать смерть!

Тут из-за двери ему наперерез метнулась Иоланта. Она, как тигрица, бросилась к мужу и крепко схватила его за рубашку. В обрамлении длинных темных волос ее лицо казалось мертвенно-бледным. Пышная ночная рубашка скрывала хрупкую фигуру женщины.

— Не смей и волоса тронуть на голове моего брата! — гневно воскликнула она.

— Ты разве не видишь? — в удивлении отстранился Эдмунд. — Не видишь, что он делает?

Иоланта окинула презрительным взглядом сжавшуюся фигурку девочки.

— Ну и для чего ж ты ее бережешь, Эдмунд? Для свадьбы? — Она грубо рассмеялась.

Эдмунд обернулся к жене, в скудном свете свечи его лицо казалось застывшей маской ужаса и отчаяния.

— Грейс еще дитя, Иоланта. Мое дитя.

Жак встал, двигаясь расслабленно и неспешно. Очевидно, он знал, что Иоланта не позволит мужу причинить ему вред.

— Брось, Эдмунд, что ты в самом деле поднимаешь шум из-за пустяков? Моя сестра слишком долго мирилась с твоей глупой прихотью. Ты, как собака на сене, сидишь на золотой жиле. Я могу обучить девчонку, а потом увезу ее в Европу или даже в Азию. За нее дадут целое состояние.

Эдмунд, как слепой, сунул подсвечник в руки жене и буквально пролетел расстояние, отделявшее его от Рено. Удар кулака пришелся прямо в красиво изогнутые губы Жака.

— Грязная свинья! Убирайся из моего дома! Прижав ладони ко рту, Жак повалился на спину.

— Прекрати! Прекрати сейчас же! — кричала Иоланта.

В дверях появилась Мату, рубаха измята, глаза дико сверкают. Обогнув взрослых, она опустилась на кровать Грейс, обняла ее и молча стала укачивать. Грейс повернула голову, чтобы видеть происходящее.

— Иоланта, — говорил Эдмунд, — пусть он убирается из моего дома!

— Это не твой дом! — прошипела она в ответ с таким же, как у брата, акцентом. — Не будь у тебя моего приданого и рабов моего отца, ты давно потерял бы и этот дом, и плантацию.

— По закону он мой!

— А мой отец — законный владелец почти всех твоих рабов! Что ты станешь делать без них, Эдмунд? Снова окажешься там же, где был! Без гроша в кармане. И я уйду от тебя. Моn реrе может даже купить эту чудесную плантацию, чтобы мне было где коротать старость.

— Ты моя жена и должна мне подчиняться!

— Ха! В конце концов ты, Эдмунд, сделаешь так, как тебе прикажет мой отец. Как продал мать этой несчастной дурочки!

Последние слова Иоланта выкрикнула в лицо Эдмунду, резким взмахом показывая на Грейс. Из горла Мату вырвался глухой, задавленный звук. Няня отчаянно затрясла головой. Жак, все еще вытиравший с лица кровь, злобно улыбнулся разбитыми губами.

— Замолчи, Иоланта! — простонал Эдмунд. Грейс отбросила обнимавшие ее руки Мату.

— Что ты говоришь?! Ты моя мать!

— Не говори глупостей! — оборвала ее Иоланта. — Меня окружают мужчины, питающие слабость к чернокожим шлюхам. Сначала отец прижил грязную полукровку с какой-то рабыней. Потом он отправил эту мерзавку сюда вместе с девяносто девятью другими рабами и деньгами из моего приданого. — Она презрительно фыркнула в сторону мужа. — Сотня рабов! Целая сотня! И ты выбрал именно ее, чтобы прижить эту девчонку. — Иоланта снова указала на Грейс.

— Если бы ты сама не была бесплодной, фригидной сукой, — с горечью отозвался Эдмунд, — у нас был бы собственный ребенок, наша общая плоть и кровь.

Мату пыталась закрыть ладонями уши Грейс, но та оттолкнула ее руки.

— Моя мать была рабыней? — прошептала она, и у Мату снова вырвался придушенный, исполненный боли стон. — И ты знала. — Глядя на свою обожаемую няню, Грейс понимающе кивнула, нежно погладила лицо женщины. Глаза рабыни налились слезами. — Ты знала, и потому они отрезали тебе язык.

— Твой отец, — вмешалась Иоланта, — приказал вырезать ей язык. Вот как он стыдился твоей подпорченной крови!

Лицо Эдмунда стало смертельно бледным.

— Нет, Грейс, нет! Дело не в том, что стыдился. Просто я не мог допустить, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Это разрушило бы твою жизнь.