Страсти по Чайковскому. Разговоры с Джорджем Баланчиным - [4]
На Западе Баланчину выпало счастье тесной дружбы с другим великим русским изгнанником. Игорю Стравинскому, в которого Баланчин поверил так же, как некогда легендарный Петипа — в Чайковского, посвящена в книге отдельная глава вновь характерные, острые детали «изнутри»: Стравинский увлекался физкультурой; мог всплакнуть, слушая собственную музыку; любил, опрокинув несколько стопок водки, порассуждать с Баланчиным о политике. Но главное — во всем оставался высоким «петербургским» профессионалом. Баланчин вспоминал: «Я ему позвонил — мне тогда нужна была музыка для шоу в цирке — и говорю: "Игорь Федорович, мне полька требуется, можете написать для меня?" Стравинский отвечает "Да, как раз есть у меня свободное время, есть. А для кого полька?" Я объясняю, что вот, мол, у меня балерина — слон. "А молодая балерина-слон?" Я говорю: "Да, не старая". Стравинский засмеялся и говорит: "О, если , то это хорошо! Тогда я с удовольствием напишу!" И написал польку, с посвящением — для молодой балерины-слонихи. И не стыдился, что пишет для цирка».
Баланчин исповедовал и новую эстетику, и новую этику: искусство как высокое развлечение; отказ от романтического пафоса; культ ремесла. Все это даже и сейчас для русского уха звучит непривычно, хотя современная культурная ситуация заставляет многих приверженцев традиционной русской установки на «нутро» пересматривать свои позиции. Дягилев, Стравинский и Баланчин были русскими людьми новой формации: они были преданы искусству, но не реалистами, но не циниками. И в этом они были схожи с Чайковским.
Почему же книга называется «Страсти по Чайковскому»? Ведь жизненные страсти — это то, о чем Баланчин избегал говорить применительно к искусству. Нет, здесь проводится параллель со «Страстями по Матфею» Иоганна Себастьяна Баха, который был одним из любимых композиторов Баланчина.
В баховских «Страстях» повествуется о последней неделе земной жизни Иисуса Христа, о его «пассионах», то есть страданиях. Для Баланчина Чайковский тоже был страдальцем, отсюда его убеждение в том, что композитор покончил с собой. Но музыка Чайковского продолжает оставаться источником, утоляющим духовную жажду. И в то же время в ней нет тяжеловесной назидательности. Она обходится без лобовой проповеди, но просвещает и просветляет. Как музыка Стравинского. Как балеты Баланчина Соломон Волков
Вступление. Говорит Баланчин
Баланчин: Я не люблю ничего описывать словами. Мне легче показать. Нашим танцовщикам я показываю, и они меня довольно хорошо понимают. Конечно, время от времени я могу сказать что-то удачное, что-нибудь, что мне самому нравится. Но если надо продолжать, чувствуя себя неловко. Я не знаю, как это делается. Мне проще отвечать на вопросы.
Я не люблю говорить о себе и о балете. Но Чайковский — это другое дело: я знаю о нем много такого, чего другие не знают. Мне часто задают вопросы о Чайковском, спрашивают все время: «а как это было? а что все это значит? почему это так?» Каждому объяснить невозможно. И я об этом иногда жалею. Мне хотелось бы записать то, что я знаю о Чайковском.
Конечно, самый лучший способ узнать Чайковского — это слушать его музыку. Но это не так просто, как кажется. Чтобы понять музыку, надо ее хотя бы немного знать. А чтобы ее узнать, надо сначала постараться научиться ее понимать.
О Чайковском написано много книг, но их мало читают. Может быть, причина в том, что эти книги неинтересные. Авторы показывают свою эрудицию и ищут, что у кого Чайковский заимствовал: «эта музыка похожа на Шумана! а эта на что похожа? ага, вот откуда эта мелодия!» Наверное, все это правильно. Но дело совсем не в этом. Чайковский велик не потому, что он у кого-то что-то взял. Великий балетмейстер Мариус Петипа тоже брал отовсюду. Гений откуда хочет.
Я не могу в точности объяснить, как сочиняется музыка. Это невозможно. Но мне кажется, я что-то понимаю в том, как Чайковский сочинял. Я смотрю на партитуру и вижу, как он делает определенные вещи. Можно всю жизнь потратить на чтение ученых книг и все-таки упустить в музыке Чайковского самое главное. Чтобы говорить о Чайковском, мало изучить его сочинения. Надо любить и чувствовать его музыку как родную, надо разговаривать с самим Чайковским. Вот в чем разница.
Конечно, лучше всех объясняет музыку Чайковского сам Чайковский. Он писал замечательные статьи о музыке и очень интересные письма. Но с тех пор прошло больше ста лет. И некоторые суждения Чайковского без комментариев не очень понятны. Мира, в котором жил Чайковский, больше не существует. Я еще не очень пожилой человек, но все-таки я помню этот навсегда ушедший мир. Я родился и вырос в старой России. Моими учителями были люди, которые знали Чайковского, разговаривали с ним, пили с ним хорошее вино, хороший коньяк, до которого Чайковский был большой охотник.
Балет — это очень закрытая штука. очень отделены от других людей. В старой России мы были еще больше отделены, потому что мы были Императорский Балет. Мы и учились отдельно, и жили отдельно. В закрытом мире старое сохраняется лучше. И еще одна важная вещь: в балете уважают традицию. Ее передают через показ и через рассказ. В балете стараются все запомнить. Вот почему у балетных лучше память, чем у других людей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
"Свидетельство" — Книга Соломона Волкова, которую он издал в 1979 м году в качестве записанных им воспоминаний Шостаковича. В этой книге Шостакович довольно резко высказывается о некоторых своих коллегах и выражает весьма отрицательное отношение к советской власти. Предисловие Владимира Ашкенази:"Правда состоит в том, что Шостакович доверял только узкому кругу близких друзей. Сказать лишнее в другом месте — например, на репетициях — было бы самоубийством в творческом смысле, а возможно, и кое-чем похуже.
«Доверие к жизни и здравый смысл, в сильнейшей степени присущие Бродскому, в его организованных текстах прячутся за конденсированную мысль и музыку стиха. При всей заданной жанром фрагментарности самое ценное в книге — то общее ощущение, которое возникает при чтении. Это даже не образ… скорее — масса или волна… Поле мощного магнетического воздействия, когда хочется слушать и слушаться» (Петр Вайль).
Большой театр – один из самых прославленных брендов России. На Западе слово Bolshoi не нуждается в переводе. А ведь так было не всегда. Долгие годы главным музыкальным театром империи считался Мариинский, а Москва была своего рода «театральной Сибирью». Ситуация круто переменилась к концу XIX века. Усилиями меценатов была создана цветущая культура, и на гребне этой волны взмыл и Большой. В нем блистали Федор Шаляпин, Леонид Собинов, Антонина Нежданова, Сергей Рахманинов. Первые послереволюционные годы стали самыми трудными в истории театра.
Соломона Волкова называют «русским Эккерманом»: он приобрел известность своими опубликованными на многих языках диалогами с балетмейстером Джорджем Баланчиным и поэтом Иосифом Бродским, скрипачом Натаном Мильштейном и композитором Дмитрием Шостаковичем. За книгу о Шостаковиче Волков был удостоен Американской премии имени Димса Тэйлора, за книгу о Бродском – премии журнала «Звезда». «История культуры Санкт-Петербурга» была опубликована в США, Англии, Финляндии, Бразилии и Италии. Пресса отмечала, что это – первая всеобъемлющая история культуры великого города, на равных входящего в круг мировых столиц современной цивилизации: Вены, Парижа, Лондона, Берлина и Нью-Йорка.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.