Страсти Израиля - [2]

Писателя Горенштейна интересовал не только человек как таковой, но и люди племени, к которому он принадлежал по рождению. В эссе «Мысли о Марке Шагале», предварявшем кинороман «Летит себе аэроплан», он писал: «Что это было за столетие — с 80-х по 80-е, — нет смысла говорить. Кровавая бойня Первой мировой войны, апокалипсис русской революции и Гражданской войны, зверства сталинского террора, горячечный бред гитлеризма. Человеку двадцатого столетия редко выпадала возможность вздохнуть, перевести дух. А в силу исторических обстоятельств, когда человеку трудно, человеку-еврею трудно вдвойне».

Сорокавосьмилетний Горенштейн, покидая навсегда СССР в 1980 году, выезжал по израильской визе, так как власти проигнорировали его официальное приглашение на литературную стипендию в Западный Берлин. Это была жалкая попытка в последний раз унизить человека-еврея, отказав ему в признании в качестве профессионального писателя. Попытка не удалась, так как выявила собственную абсурдность — Горенштейн стал первым русским писателем-стипендиатом Германской службы академических обменов DAAD, что само по себе уже было признанием.

Образование Государства Израиль было для Горенштейна событием библейского масштаба, как видно из текстов этой книги. Что, однако, не помешало ему уже в Берлине почти сатирически описать атмосферу массового исхода евреев из СССР в рассказе «Маленький фруктовый садик». И вообще Горенштейн, исповедовавший метод, который можно было бы назвать библейским реализмом, был беспощаден к соплеменникам никак не меньше, чем ко всем остальным homo sapiens.

Израиль был провозглашен в 1948 году, и с этого момента вокруг него бушуют страсти. Покой израильтянам даже не снится: локальные войны, ракетные обстрелы, воздушные тревоги, одиночные уличные теракты, похищения… В мире слов к тотальной и все разрастающейся пропаганде арабоязычного мусульманского мира (Горенштейн говорил о «национал-исламизме») в последние десятилетия прибавился хор антиизраильского интернационала в Европе и остальном мире, и оказалось, что сил и возможностей перекричать этот словесный террор у Израиля нет. Это на многих евреев в Израиле действует удручающе, что, собственно, и родило дискурс этой книги. Растет антисемитизм чаще в форме антиизраилизма и в самой Европе: учащаются нападения на евреев на улицах и осквернения могил на еврейских кладбищах. Все это подогревается усилиями многих эмигрантов из арабских стран.

Живя в Германии, Горенштейн сумел разглядеть тенденции роста антисемитских настроений в Европе в целом и в частности во Франции после того, как в 1995 году президентом стал Жак Ширак. Все эти наблюдения Горенштейн выразил в своем трактате-памфлете. Особенно впечатляет его анализ современной истории и моральной деградации общества во Франции, стране, которую он, в отличие от Германии, изначально слепо любил.

Недавно в Женеве хозяин кафе отказался обслуживать дочь моей знакомой, увидев у нее на шее цепочку с могендовидом, и наговорил гадостей на тему «все из-за вас, вы во всем виноваты». Такие инциденты, еще недавно казавшиеся невозможными, уже не удивляют. Похоже, что в Европе все это всерьез и надолго.

В Старом Свете, но особенно во Франции, участились теракты и даже убийства на почве антисемитизма и, как результат, многие французские евреи эмигрируют в Израиль. Весь мир был шокирован убийством карикатуристов парижского журнала «Еженедельник Чарли» (Charlie Hebdo) в 2015 году. Все эти тенденции возрождения ненависти к евреям и Израилю, ненависти после Холокоста Горенштейн увидел, описал и объяснил раньше многих.

Лия Красниц написала в своих мемуарных заметках: «Посещение Израиля было мечтой и, может быть, как мне представляется, целью жизни Горенштейна. Казалось бы, что мешало ему просто купить билет на самолет? Но Горенштейн, подобно ребе Шнеерсону, считал, что приезд в Израиль возможен для него только после завершения его писательского труда, как венец дела его жизни»[2]. Так ли это было на самом деле, я не знаю, но готов в это поверить, поверить в Израиль как в далекую цель жизненного финиша писателя, как постоянно отодвигаемую цель, так как Горенштейн хотел написать еще несколько книг о Германии, что, наверное, продлило бы его пребывание в этой стране.

Уверен, правда, что, если бы Горенштейна перевели на иврит и пригласили в Израиль как писателя, он не стал бы отказываться. Жаль, что в тель-авивском театре «Гешер» так и не поставили «Бердичев», хотя планы такие у его художественного руководителя и режиссера Евгения Арье были. Та же Лия Красниц в письме ко мне вспоминала: «…Мы гуляли с Ф. Н. (Горенштейном), Эткиндом и Аксеновым по Берлину… Горенштейн представил меня им как израильскую журналистку и его будущего литературного агента. A потом был замечательный ужин дома у Ф. Н., где мы говорили, по большей части, об Израиле… Горенштейн рассказывал о “Еврейских историях” и говорил, что мы поедем в Израиль на премьеру…»

Горенштейн в своих взглядах на политику Израиля, как и в политике вообще, был консерватором, критиком левых и «пацифистов». Левые убеждения естественны для молодости, которой по возрасту недостает знаний о человеческой природе.