Страшный советник. Путешествие в страну слонов, йогов и Камасутры - [79]

– Ну, где твое золото, деньги? Говори! – закричал Хан, в исступлении затопав ногами.

– Я сразу сказал тебе, что у меня нет никакого золота. Мы отдали тебе все, что у нас было, но тебе этого оказалось мало. Ты убил моих сыновей и жену, обесчестил моих дочерей. Убей теперь меня, будь милосерден!

– Послушайте его! Да он смеется над нами! Принесите-ка сюда зажженный факел и масло, и мы посмотрим, захочет ли он и дальше испытывать наше терпение, – распорядился Хан.

К этому времени весь дом кишмя кишел солдатами Гафар Хана, и я уже ничего не смог бы сделать, даже если бы захотел. Я решил: пусть Хан делает что хочет, но смертный приговор себе он уже подписал.

Кто-то принес масло. Саманд Хан оторвал кусок материи от одежды одного из убитых, обмакнул ее в масло и туго завязал ее вокруг пальцев старика.

– Несите огонь! – крикнул Хан. – Зажигайте тряпку и держите его покрепче!

Саманд Хан поднес факел к руке старика, и она вспыхнула ярким пламенем. Это было ужасно – пальцы и ладонь старика зашипели от огненного жара, и он дико закричал от боли. Его крики заставили бы дрогнуть и каменные сердца, но у Гафар Хана сердца не было совсем. Наслаждаясь муками своей жертвы, он продолжал допытываться, где спрятано золото, впрочем, без толку, ибо старик, испустив самый ужасный вопль, упал без сознания к его ногам.

– Проклятье! – выругался Гафар Хан. – Где его дочери? Ведите их сюда и пусть они скажут, где деньги.

Обе они, к счастью, были уже мертвы и лежали в соседней комнате в луже крови. Узнав об этом, Хан взбесился до последней крайности и заскрежетал зубами. Вылив на старика ведро воды и подняв его пинками с полу, Хан и последний раз потребовал ответа, взмахнув мечом над его головой. Старик молчал, не в силах сказать ни слова. Хан ударил его мечом по голове, разрубив ее напополам. Не знаю, но в последний момент мне показалось, будто я увидел улыбку облегчения на устах старика.

Я молча вышел из дома, исполненный мрачной решимости: последний час Гафар Хана пробил.

Вернувшись в лагерь, я велел собраться всем тхагам и изложил им свой план. Я сказал им:

– Вы видели, братья мои, что Гафар Хан – сущий дьявол; его нельзя считать человеком. Как бы ни были плохи пиндари, он самый худший среди них и не должен жить. Я долго сдерживал себя, но его последнее преступление переполнило чашу моего терпения.

– Мы согласны с тобой! – поддержали меня тхаги. – Он зашел за крайнюю черту.

– Мы поступим так! – сказал я. – У меня остались три бутылки сладкого франкского вина, которые я привез из Гунтура. Он обожает этот богопротивный напиток, и мне будет нетрудно уговорить его прийти сюда и распить со мной чару-другую. Я добавлю в его вино немного опиума – он потеряет всякий рассудок и с ним легко будет справиться.

– Отличный план! – похвалил меня Пир Хан. – Может быть, все и сделаем этой ночью?

– Нет, лучше завтра. Мы прибудем на новое место, и надо сделать так, чтобы моя палатка оказалась на самой окраине лагеря. Когда все уснут глубоким сном, мы спокойно разделаемся с Гафар Ханом.

– Позволю себе напомнить, – сказал Пир Хан, – что Гафар Хан хранит все свое золото в седле. Неплохо было бы его получить.

– Я думал об этом, – ответил я, – однако не знаю, как поступить, чтобы не навлечь на нас подозрений.

Пир Хан помолчал с минуту и сказал:

– Кажется, я знаю как! Когда Гафар Хан захмелеет, предложи ему переночевать у себя в палатке. Посоветуй ему привести его лошадь, конечно вместе с седлом, чтобы ему было на чем вернуться обратно следующим утром.

На следующий день я нарочно постарался попасться на глаза Гафар Хану. Вскоре он подозвал меня к себе, и мы стали обсуждать с ним наши успехи и предстоящие дела.

– Ты помнишь, как мы отделали Гунтур и особенно английский склад в этом городе? – спросил я. – Будь прокляты эти англичане! Они богаты, как раджа Гвалиора, но нам не удалось найти там ни денег, ни драгоценностей, ни единой золотой или серебряной тарелки.

– Да! – огорченно проворчал Гафар Хан. – Между нами, если бы не трусость нашего предводителя, то мы могли бы напасть и на сам английский форт, где они, несомненно, хранят все свои сокровища. Хорошо еще, что мы сожгли их дома и получили хоть какое-то удовлетворение.

– Представляю, как обливались кровью сердца англичан при виде их полыхающих жилищ! – засмеялся я. – Кстати, ты помнишь то замечательное зелье, которое попалось нам на этом складе – вино в маленьких бутылках? Изумительная вещь!

– Аллах велик! О да! – воскликнул в восторге Гафар Хан. – Я его тоже попробовал, и, клянусь, его вкус не сходил с моих уст несколько дней. Неверные франки делают отличное вино, это уж точно. Как жаль, что я не прихватил с собой хотя бы несколько бутылок – вино удивительным образом освежало бы меня после долгого дня забот и лишений.

– Я оказался более предусмотрительным, чем ты, и взял себе несколько бутылок. Две или три из них у меня должны еще остаться, если не разбились в дороге.

– У тебя осталось вино! – восхитился Гафар Хан. – Будь милостив, дай мне попробовать его еще раз. Воистину, оно слаще шербета, которым поят правоверных в раю.

– Да пожалуйста, друг мой! Приходи сегодня ко мне, когда стемнеет. Мой слуга приготовит плов, мы поужинаем, а потом попьем в свое удовольствие.