Страшные Соломоновы острова - [13]

– Да уж, порезвился... бурундук, – выразил я общее мнение. – Зато нет худа без добра. Смотрите, какие он коридоры в траве протоптал? По ним и искать веселее, – и снова привел прибор в рабочее состояние.

Мы разбрелись по сторонам. Шло время... Потихоньку пошли находки. Три монетки и лепесток у меня, нечастый старообрядческий крестик, пара монет и чудный литой образок-бесогончик у Димыча, симпатичная серебряшка-чешуйка Грозного у Хели. Дитер пока таскал к нам на атрибуцию кусочки медной проволоки и прочий разный мусор.

Но ребята прониклись, чего уж там. Стоило видеть, как наша кладоискательница, после того как мы все ее дружно поздравили, трепетно рассматривала и отмывала свою действительно приятную находочку, а потом бережно упаковывала ее в прозрачный пакетик и укладывала в специальную коробочку. И попутно вытягивала из нас все, что мы знаем об Иване Грозном. Вообще, их трогательное отношение к старине впечатляло и не могло не внушать уважения.

Дитер в очередной раз подбежал к Димычу, тыкая в него протянутой рукой с лежащим на ладони очередным раритетом. Через секунду возбужденный эксперт по находкам дико заорал, подзывая нас. Мы с Хелей поспешили на зов.

– Чего там? – уставился я на Димычеву лапу, на которой сплющенным блином гордо красовалась банальная бескозырка – пробка от водки советского периода.

– Ты посмотри! Беска, а? И ведь не просто беска, а удел! – с придыханием произнес он, аккуратнейшим образом стряхивая ее мне на перчатку.

Я начинал понимать. Ну что ж. Шоу так шоу. Когда я был против?

– А ведь точно, удел. Похоже – Василий Темный. Конкретная пятнашка. Ну, Дитер, ты даешь... – обалдело воззрился я на виновника торжества.

Тот завороженно внимал. Хеля искренне взмолилась:

– Ребята, вы хоть как-то комментируйте свой сленг. Это же невозможно переводить. Я смогла только донести до Дитера, что он нашел нечто необычайное. Мы жаждем подробностей.

– Сейчас, погоди, – отмахнулся Димыч, вновь отнимая у меня пробку и любовно ее разглядывая в извлеченную из очередного своего кармана пластиковую портативную лупу.

Пришлось напрягать фантазию мне.

– Ну, в общем... В так называемый «безмонетный» период, у удельных князей на Руси, это 10 – 15 век, отсутствовала возможность увековечивать свое княжение на деньгах. А хотелось. И нашли выход – запечатывать бутылки с водкой для княжеского двора не просто сургучом, а крышечкой из мягкого сплава на основе серебра. Пробки же эти, соответственно, чеканились с определенным рисунком и датами, идентифицирующими своего хозяина благородных кровей.

Водка, понятное дело, использовалась как для сугубо собственных нужд, так и в качестве презентов другим князьям. Ну или послам, к примеру. За попытку ее приобретения простолюдином, пусть даже купцом, полагалась смертная казнь. Имеется широчайшее разнообразие этих артефактов, что представляет несомненный интерес для коллекционеров.

Есть два основных разновида. Белый металл и желтый. Изделия из желтого металла встречаются несколько чаще. То есть дитеровский (белый) экземпляр, несомненно – крайне ценная находка и предмет черной зависти любого серьезного собирателя. Уф-ф-ф... – перевел я дух и с надеждой взглянул на заварившего эту кашу эксперта.

Тот понял.

– А вот фиг тебе, а не Темный, – торжествующе воскликнул эксперт, царапая зрачком лупу. – Посмотри на шрифт, на единичку. Гадом буду, это Димон Донской! – он в экстазе захлебывался слюной. – Ну, блин, сколько копаю, а ни разу вживую не видел. Только фотки на форумах. А это что за полоска на юбке? Витек, посмотри! Перечекан, чтоб я сдох! – Димыч взвыл в восторге. Его конкретно понесло.

Я отобрал лупу.

– Точно. Перечекан с-с-с... новгородской медовухи, – озарило меня наконец.

– А тогда что у нас получается, если новгородка? А тогда получается, что это не просто белый металл, а-а-а... – глаза моего друга умоляли выручить.

– А мекленбуржский снежный кобальт, – торжествующе закончил я.

– Но это же пипец! Беска Дмитрия Донского, из мекленбуржского сплава, перечекан с новгородки... Их же всего девять штук. На всю планету! – Димыч с жалостью посмотрел на близкого к обмороку Дитера. – Как ты ее вывозить собираешься, чудовище? Это уже не те жалкие шесть лет за незаконный коп. Тут червончик корячится как минимум.

Дитер заговорил, с трудом подбирая слова:

– Я, я имею каналы. Если присутствующие не будут возражать, конечно. Кроме того, я готов считать эту находку кладом и после соответствующей оценки передать присутствующим их законную долю в денежном эквиваленте.

– Ну, смотри. Твое решение – твой риск. А мы не возражаем. И своих не сдаем, – подвел итог Димыч. – И вообще. Теперь можешь смело ломать клюшку об колено. Больше ничего равноценного ты не найдешь никогда.

Мы помолчали, остывая и оценивая достигнутый эффект. Вроде бы достойно.

На меня вдруг навалилась усталость. Все-таки ночь за баранкой «Нивы» – это вам не лапшу на уши вешать доверчивому интуристу. Дождавшись, когда Дитер закончит упаковывать свою бесценную находку, я вопросил народ:

– Други мои! А не озаботиться ли нам местом для ночлега? Часа через два стемнеет, а у нас, в смысле лагеря, еще конь не валялся. У костра посидеть опять же... Отметить удачный день. А?