Страшные сказки братьев Гримм - [4]
Однако найти костер оказалось так же мудрено, как и найти дорогу домой. В темноте они не понимали, в какую сторону идти, и проблуждали всю ночь.
И весь следующий день.
Пока их ноги не подкосились от усталости. Все мышцы ныли, руки были изодраны в кровь шипами и колючками, а из еды они отыскали только горсточку кислых ягод, от которых посасывало в желудке.
Дети прилегли под большим буком и заснули, обнявшись. Грете опять приснилось, что в руках она держит отцовский топор. Она заносит его снова и снова, только у ее ног не дерево. А мать, изрубленная, в луже крови, но все еще живая. Она разражалась смехом всякий раз, как Грета замахивалась топором. Будто ничего смешнее в жизни не видывала.
Грета очнулась словно от толчка. В ушах еще звенел смех матери. Тут она догадалась, что это не смех, а щебетание птиц. Девочка подняла глаза и на ветке бука увидела белоснежную птичку. Птичка чирикала, глядя прямо на нее. Потом взлетела с ветки и села на другое дерево, ее блестящий черный глаз был по-прежнему устремлен на Грету. Словно она…
– Ханс, – прошептала девочка, толкнув брата в бок.
Тот резко сел, испуганно озираясь по сторонам:
– Что такое?
– Видишь вон ту птичку? – ответила Грета, показывая на дерево. – Она будто зовет нас за собой.
Ханс поднялся с земли, и птица качнула головкой.
– Ты это видел? – воскликнула Грета. – Она кивнула.
– Наверное, она съела крошки, – отозвался брат, и в его глазах зажглась надежда. – И теперь в благодарность хочет отвести нас домой.
Птица снова взлетела, и дети последовали за ней. Они все ускоряли и ускоряли шаг, потом пустились бегом, поспевая за птицей, мелькавшей среди деревьев.
Грете почудилось, или и впрямь запахло чем-то вкусным?
И правда, в воздухе разливался сладкий аромат, усиливающийся с каждым шагом.
Тут впереди между деревьев показался домик. На крыше сидела белая птичка, а сам домик…
Грете никогда не доводилось видеть ничего подобного.
Домик стоял на полянке, в полоске солнечного света, и оттого казался еще волшебнее. Ведь он был сложен не из камня и не из дерева, а из пряников, сахарного печенья и полосатых леденцов, крыша – из блинчиков, дверь – из засахаренных яблок, а окошки – из рафинада.
– Куда мы попали? – шепотом спросила Грета.
– Не знаю, – отозвался Ханс. – Но здесь не то, что дома. Здесь-то мы поедим. Спасибо тебе, птичка.
Дети бросились к домику. Хоть и жалко им было поедать такое чудо, но остановиться брат с сестрой не могли. Слишком уж они проголодались, а запахи так и дразнили. Ханс принялся за крышу, а Грета отломила кусочек ставня. Он был из темного шоколада и таял во рту.
– Кто это грызет мой дом? – послышалось изнутри. Голос был надтреснутым, но добрым и приветливым. И тут в дверях показалась миленькая старушка. Она опиралась на палку и подслеповато щурила глаза. Белая птичка перелетела на плечо старушки, и та ласково погладила птичьи перышки.
– Простите нас, – ответил Ханс, уплетая блин. – Мы заблудились, и птичка привела нас сюда.
– Мы блуждали по лесу весь день и всю ночь, – вторила ему Грета.
Старушка сильнее сощурилась:
– Кажется, это голоса мальчика и девочки. Да, прошу простить меня, но я ужасно плохо вижу. Входите же, бедняжки. Вовсе не нужно грызть мой домик, у меня полным-полно всякой снеди. И я обожаю деток, – с улыбкой прибавила она, когда брат с сестрой переступили порог.
Хозяйка подала на стол свежий хлеб, холодное масло, чай и мед.
– Угощайтесь, – с этими словами она потрепала Ханса по щеке. – Угощайтесь.
И дети, которым никогда прежде не удавалось наесться досыта, ели и ели, пока не почувствовали, что вот-вот лопнут. Вдруг Ханс рыгнул. Грета испуганно взглянула на старушку, но та лишь улыбнулась, и, пододвинув мальчику вазочку с печеньем, сказала, что, видно, у него в животе еще есть местечко.
Тут Грета отвела взгляд в сторону и застыла с набитым ртом. В углу стоял огромный сундук, доверху набитый золотом, жемчугами и драгоценными камнями, которых было так много, что крышка до конца не закрывалась. Куда же они попали?
– Вы разве не поедите с нами? – спросил Ханс.
В ответ старушка покачала головой:
– Я подожду, – и снова потрепала Ханса по щеке. Или Грете это просто показалось? Она точно не знала. Девочка моргнула и с трудом разлепила веки. Зевнув, она увидела, что Ханс тоже клюет носом.
– Что же это я, детки, вы же спите на ходу, – проворковала хозяйка. Она как раз принесла с кухни новую порцию печенья прямо из печки. Такую большую печь Грета никогда в жизни не видела. Но ведь старушке нужно было испечь целый дом. – У меня как раз приготовлены для вас постельки. Ступайте-ка за мной.
Она уложила зевающих детей на мягкие кровати.
«Будто знала, что мы появимся», – подумала Грета, но… У нее возникло странное чувство, что это не ее мысли. Они казались чужими и далекими. Веки девочки налились свинцом, она с трудом поднимала их, и тут Грета догадалась, что они ели не обычное угощенье. Она понимала, что надо бы испугаться. Онеметь от ужаса. Но ужаса не чувствовала. Только усталость. Страшную усталость. И, проваливаясь в забытье, почувствовала, как ее накрыли одеялом, и увидела лицо склонившейся над ней старушки.
