Страшные истории Сандайла - [71]

В комнату с нашими вещами входит Павел, за ним по пятам – Ирвин.

Мия хватает меня за руку, не давая переступить порог, и тихим, отчаянным голосом говорит:

– Роб, я знаю, каково это – когда ты думаешь, что влюблена…

– Увидимся за ужином, – перебиваю ее я, беру в ладони лицо Ирвина и целую его, пока Мия безмолвно стоит в дверном проеме.

Потом опять ищу ее глазами, но она уже ушла. Я понимаю, что веду себя невыносимо, но остановиться, похоже, просто не в состоянии.

За ужином Джек молча сидит, понурив голову, в то время как Мия с Фэлконом тараторят без умолку. Но когда слово берет Ирвин, тут же умолкают и слушают его, склонив набок головы, как и каждый раз, когда сосредотачивают на собеседнике все свое внимание. Я жду, что они на него наорут и устроят нам обоим разнос, но они лишь сидят и внимают его словам, как две измученные статуи. Даже когда Ирвин говорит, что после его предыдущего приезда в доме постелили новый ковер, Мия не произносит ни звука, хотя я замечаю, как она вздрагивает. Она выглядит старше, чем я помнила. Теперь в ее волосах широкими прогалинами виднеется седина.

Я вдруг понимаю, что презираю свою семью. Они выставляли себя богами, но свергнуть их с небес на землю оказалось проще простого. Во мне бурлит смесь эйфории и пренебрежительности – то яростное столкновение двух атмосферных фронтов, которое так часто порождает бурю.

Покончив с клубникой, я извиняюсь, встаю из-за стола, поднимаюсь на второй этаж и иду в ванную, расположенную прямо над кухней. На периферии сознания мерцает мысль, что там можно подслушать их разговор обо мне в мое отсутствие. Окно открыто настежь, и я прислоняюсь лицом к противомоскитной сетке, дабы ощутить прикосновение пустыни. Быть того не может, чтобы эти два человека внизу были теми самыми Фэлконом и Мией, которые так возвышались надо мной в детстве. Может, это и правда не они, а все происходящее – не что иное, как хитроумный трюк или эксперимент правительства.

На обратном пути я прохожу мимо нашей старой комнаты. Дверь туда закрыта, чего в мою бытность здесь нам никогда не разрешали делать. Устоять перед соблазном выше моих сил. Я чуть морщусь, услышав знакомый скрип поворачиваемой ручки, и малость приоткрываю створку.

В первый момент мне кажется, что меня занесло в какое-то Зазеркалье, где нарушен любой порядок вещей. Куда ни посмотри, вокруг все выглядит розовым и бархатистым. В проблесках света я не могу даже ухватить подлинных очертаний комнаты; в стенах словно проделали отверстия, которые теперь квадратами выделяются на фоне неба. «Чтобы сквозь них могли проникать призраки псов», – думаю я, не успевая отогнать эту мысль. От того, что эта розовая вселенная, подступившая вплотную ко мне со всеми своими невообразимыми отражениями, поймала меня в ловушку, у меня перехватывает дух. Ощущение такое, будто я оказалась внутри змеи, вместо кишок у которой лабиринт отблесков и теней.

Постепенно придя в себя, я вижу, что на самом деле всему виной ловко расположенная лампа в виде розовой звезды, свет которой отражается в двух десятках зеркал, развешанных по всей комнате. Эффект обескураживает ничуть не меньше хрестоматийного кувшина над притолокой, из которого на голову того, кто откроет дверь, лавиной льется вода. Некоторые прямоугольные зеркала, расположенные по углам комнаты, кажутся отражениями из других миров. Мне даже кажется, что из них в самые глубины моей души заглядывают чьи-то глаза. На краешке умывальника лежит пятнышко лунного света, пробившегося сквозь ветви палисандра, снова и снова преломляющегося в соцветиях, которые в этот ночной час окрашены в мертвенно-бледный цвет. Свою комнату Джек превратила в рваный кошмар времени и пространства, сросшихся друг с другом.

Я вижу, что обе постели застелены совершенно одинаково. Меня до сих пор ждет моя старая односпальная кровать.

Мие и Фэлкону я сказала, что домой в Сандайл приеду не одна. Ничего не уточнив и лишь напустив туману. Хотела, чтобы они помучились догадками, в кого я теперь превратилась и какие взрослые секреты теперь хранит моя душа. Это, похоже, мне удалось, может, даже чересчур. Меня не отпускает смутное подозрение, что близкие до самого последнего момента считали, что бойфренда я просто придумала.

Я представляю, как могла бы спать в этой розовой, бархатистой комнате с отблесками, а рядом со мной, на точно такой же односпальной кровати – Джек как еще одно мое отражение вместе со всем моим прошлым. Даже сам воздух и тот словно обволакивает меня удушливым облаком, поэтому я выхожу из комнаты, закрываю дверь и спускаюсь на первый этаж. Оттуда доносится звучный голос Ирвина, который рассказывает о своей недавно опубликованной статье. Я еще никогда не испытывала такой благодарности к этому человеку, который по ночам не выпускает меня из своих надежных объятий, окружает миром повседневных забот, защищает от безумия выпавшего на мою долю детства и следит за тем, чтобы я больше никогда не спала вместе с рехнувшейся сестрой в зеркальной утробе, где уже никто не может сказать, где кончаюсь я, а начинается она, и наоборот.

– А давайте пойдем на улицу и разложим костер, – предлагает Мия.