Страшные истории дядюшки Монтегю - [36]

На самом деле, если я раньше и испытывал желание побывать в Турции, то теперь оно бесследно и окончательно испарилось. От разговора о странствиях нас отвлек шум, раздавшийся у нас над головами и похожий на то, как если бы этажом выше несколько пар ног перебежали из одного угла комнаты в другой. Я уставился на потолок. Дядюшка Монтегю тоже, хотя и не сразу, поднял взгляд. Теперь вместо топота до нас доносилось шарканье, исходившее, как мне казалось, из довольно-таки крупной трещины в потолке.

– Дядюшка, что это за шум? – спросил я, не отрывая глаз от потолка.

– Дом старый, Эдгар, – ответил он, задумчиво наблюдая за игрой огня в камине. – И полон разных звуков.

– Но ведь наверху точно кто-то есть, – сказал я. – Вам не хочется узнать кто?

– Нет, – покачал головой дядюшка Монтегю. – Не хочется. Я и так знаю.

Я решил, что дядюшка имеет в виду Франца, потому что больше никого другого на втором этаже быть не могло. Более того, у меня сложилось четкое ощущение, что слуга подслушивает наши разговоры. И, возможно, даже подглядывает за нами через широкую черную трещину в потолке. Дядюшке до всего этого, очевидно, не было никакого дела.

– Интересно, чем он там наверху занят, – подумал я вслух.

Дядюшка Монтегю глубокомысленно покивал. Похоже, теперь его вниманием завладел некий предмет, стоявший на каминной полке. Проследив за его взглядом, я понял, что он смотрит на маленький фотоснимок. Дядюшка заметил мой интерес, встал, взял снимок с полки и протянул мне.

Как ни странно, это оказалась свадебная фотография. Меня удивило, что дядюшка способен на такую сентиментальность, а кроме того, фотография не имела ничего общего с остальными предметами, наполнявшими кабинет. Я внимательно ее рассмотрел в надежде найти ключ к дядюшкиному душевному состоянию. На фотографии был запечатлен неприятного вида мужчина с огромными бакенбардами и мертвенно-бледная женщина, от болезни уже не державшаяся на ногах и поэтому сидевшая, со слабой улыбкой на губах. Рядом с парой на фотографии виднелась странная тень, похожая на грязное пятно.

– Свадьбы – это всегда ужас и кошмар, да, Эдгар?

Я не мог не согласиться, поскольку имел плачевный опыт свадеб, на которых вынужден был вести бесконечные беседы с отчаянно скучными тетушками и дядюшками.

– По мне, так похороны куда лучше свадьбы, – вздохнул дядюшка Монтегю. – А какие на похоронах возвышенные разговоры!

– Они родственники, сэр? – спросил я.

– Мне – нет, – ответил он. – Как, впрочем, и тебе.

– Значит, друзья?

Дядюшка Монтегю покачал головой.

– Нет, Эдгар. Я храню эту фотографию не из сентиментальности, как ты, боюсь, подумал. А НУ, ВОН ОТСЮДА!

Я шарахнулся от его крика, как от выстрела. Сверху послышалось суетливое шарканье, а затем – звук удаляющихся шагов. В гулких пространствах старинного дома возникала иллюзия, будто над нами сразу несколько человек пустились наутек. Придя в себя, я с удовольствием представил, как, должно быть, перепугался Франц.

– Ты, Эдгар, полагаю, не удивишься, узнав, что с этой фотографией связана одна история.

– И вы мне ее расскажете? – спросил я.

– Разумеется, мой мальчик, – сказал он в ответ. – Разумеется, расскажу.

История с привидением

Виктория Харкорт, вынужденная присутствовать на свадьбе своих дальних кузена и кузины, стояла посреди зеленой лужайки, ровной, как сукно бильярдного стола. За лужайкой темнело недвижное озеро. Дело происходило жарким и душным августовским днем, воздух был густым и тяжелым, как стеганое одеяло.

Церемония в церкви оказалась ужасно тоскливой, последовавший за ней прием – не намного веселее. Родители Виктории принадлежали к одной из самых бедных ветвей семейства Харкорт и использовали любой удобный случай пообщаться с более состоятельной родней. Виктория в своем неновом и немодном платье чувствовала себя ужасно неловко и ненавидела всех и вся.

Взрослые гости держались поближе к шатру с напитками и закусками, а в распоряжении детей был сад. Мать кивком головы отослала от себя Викторию к другим девочкам – к кузинам, знакомым ей по такого же рода семейным сборищам.

Виктория глубоко вздохнула и направилась к стайке девиц, одетых как одна во все белое и похожих вместе на букет гвоздик. Старшая и самая ненавистная ей кузина по имени Эмили собрала их в кружок и что-то вещала таинственно приглушенным голосом. Виктория, вытянув шею, прислушалась.

– Вы знали, что в этом доме есть привидение? – шепотом спросила Эмили. Девочки помладше широко распахнутыми глазами испуганно смотрели на старших. Эмили подождала, пока все осознают сказанное, и продолжила: – Здесь жил знаменитый убийца. А потом его повесили.

– Боже, Эмили! – воскликнула одна из девочек. – Неужели это правда?

– Разумеется, правда. Уж не хочешь ли ты, Анабель, сказать, что я лгунья?

– Что ты, Эмили, я всего-то…

– Вот-вот. Это чистая правда. Кого угодно можете спросить. Его звали Бартоломью Гарнет. Он был злодеем, просто-таки исчадием зла. Его повесили в Ньюгейтской тюрьме. Мне об этом рассказывал папа.

– И теперь в этом доме живет привидение? – робко спросила одна из самых маленьких девочек.

Эмили кивнула.

– Провалиться мне на этом месте.