Страшно ли мне? - [33]
Почти ползком добираюсь до спальни, последний раз смотрю на луну и озеро, наедине прощаюсь с картиной и несу ему. Моему связному, который собирает картины для Тито и музеев.
А поздно вечером, узнав о случившемся, он опять надо мной смеялся.
«Ты, правда, думаешь, что эта картина попадет к Тито? Что он вообще о ней знает?»
И вдруг новая ярость начинает во мне перекрывать боль. Тито! Партия.
Что-то происходит. В последнее время у нас каждый день партсобрания. Обычно ничего нового. Но, чувствую, что-то носится в воздухе. Нас почему-то продолжают собирать. Это вызывает подозрения. На меня навешивают всё новые и новые функции, дают новые задания. Помимо депутатства. Почти каждый день на прием приходит кто-нибудь из деревни, из моего округа, с жалобой.
«Никаких улучшений. Совсем никаких», — люди ропщут.
Мы слишком много обещали.
«В семь вечера ты должен быть на заседании. Собирается только узкий круг».
Должен, должен. На твою личную жизнь им наплевать. Ты должен.
А дома маленькая девочка. Худенькая. Выживет ли? Всякий раз, придя домой, первым делом спешу к ней. По ночам, когда не могу спать, потому что все время болит нога, которой у меня уже нет, я сижу рядом и прислушиваюсь к ее дыханию. А она? Бледная, худая. Под глазами синяки. Боится, все время боится, что девочка не выживет. Уже через три недели ее вызвали на работу, теперь три раза в день она прибегает домой покормить грудью. А еще к нам вселилась ее семья — мать с отцом и самый младший брат. Мать у нее тихая и ласковая, и, чуть что, берет девочку на руки, чтобы согреть. Но мы с ней никогда не остаемся вдвоем.
«Должен быть», — звучит в ушах. Мне кажется, этого «должен» стало намного больше, чем было во время войны. К черту, пусть хотя бы объяснят, в чем дело. Почему нас все время испытывают на прочность. Когда я рисковал головой, меня никто не испытывал. Я был достаточно хорош, чтобы первым идти в атаку. И в разведку.
Откуда этот пессимизм? Я устал. Но и этого уже нельзя сказать. Когда вечером возвращаюсь домой, мне порой кажется, что у нас полбригады на постое. Каждый что-то обязательно приносит. Яйцо, кусок мяса, клубок шерсти на кофточку, одеяло из Красного Креста для малышки. Бутылку вина, чтобы у ее мамы было больше молока. Анчка постоянно присылает свежие овощи. Она и, правда, крестьянствует. И, похоже, довольна.
«Знаешь, я больше не думаю. Просто веду счет картошке и морковке. И капусте».
У нее уже двое детей.
Поздним вечером сидим на кухне. Мы стали меньше доверять друг другу. Поэтому в который раз пересказываем старые истории, так же, как на партсобраниях постоянно слушаем давно известные новости. Истории. Старые. Смеемся до слез. Мы забыли тот ужас. Но не ночью, когда все возвращается.
Недавно разговаривал с ее врачом.
«Что на самом деле происходит?» — спросил я его.
«Слушай, эти женщины были в партизанах. Их тела изнурены. Мороз, голод, физическое напряжение, с которым даже мы, мужчины, не справлялись. Им понадобится несколько лет, чтобы восстановились тела, а что уж о душах говорить».
Я вспоминаю, как многие партизаны ее боялись, мол, очень требовательная. Были и такие, кто все время ходил ко мне жаловаться. Я всегда отправлял жалобщиков, мол, сами с ней разговаривайте. Но всегда задавался вопросом, что она сделала со своей нежной душой, мягкостью и чуткостью, о которых известно, наверное, только мне. И, возможно, ее матери.
Значит, сегодня в семь. Мне тревожно. Седьмой час. Вверх или вниз. Опоздаю. Сначала зайду домой, посмотреть, как у них там дела.
Ее мать с девочкой одна. Сидит на кухне у теплой плиты и напевает.
«Она забежала домой покормить. Я заставила ее съесть немного мучной болтушки. К семи ей надо было на важное партсобрание. Что с вами будет, если дальше так пойдет. Хоть ты поешь».
Ласкаю девочку, и мне кажется, что сегодня у нее щечки чуть розовее. Щечки-то у нее точно уже есть.
«Смотри, она мне улыбнулась», — говорю.
«Наверняка», — улыбается мне теща.
Быстро вычеркнуть из жизни то, что было вчера. Как можно скорее нужно забыть про вчера, про прошлый год, и про позапрошлый, и вообще про все прошедшие годы. Бегу на собрание. Вот-вот рухну от усталости. Девочка плакала, когда я уходила. Она много плачет.
В дверях меня подстерегает Цирил. Грубо притягивает к себе и шепчет:
«Ты не за Сталина. Ты — против. Он наш враг»[16].
Тупо на него смотрю.
«Разве Сталин? Ты ошибаешься. Еще сегодня утром он был нашим другом», — шарахаюсь от него в смятении.
«Ты против Сталина. Думай, что будешь говорить».
«Ты имеешь в виду англичан?»
«Нет, русских. Англичане все еще союзники. Теперь еще больше. И американцы. Запомни. Друзья».
«Господи, помоги», — думаю я.
Сидим за круглым столом. Цирил и двое других, которых не знаю, задают нам вопросы. Строго по очереди. Как в школе.
«Сталин наш враг»
«Мы готовы защищать наши границы от Красной Армии. Мы должны. Так, как мы защищали их от Гитлера».
Нет, еще одной войны мне не вынести.
«Сталин хочет нас поглотить».
«Сталин ненавидит югославских коммунистов и Тито».
«Говорит, что мы рабы капитализма».
Слушаю.
«Сталин нам не друг», — повторяю как попугай.
«С нами англичане, американцы. Весь западный мир».
Новая книга Сергея Баруздина «То, что было вчера» составлена из произведений, написанных в последние годы. Тепло пишет автор о героях Великой Отечественной войны, о том, как бережно хранит память об их подвигах молодое поколение.
Продолжение романа «Девушки и единорог», две девушки из пяти — Гризельда и Элен — и их сыновья переживают переломные моменты истории человеческой цивилизации который предшествует Первой мировой войне. Героев романа захватывает вихрь событий, переносящий их из Парижа в Пекин, затем в пустыню Гоби, в Россию, в Бангкок, в небольшой курортный городок Трувиль… Дети двадцатого века, они остаются воинами и художниками, стремящимися реализовать свое предназначение несмотря ни на что…
Марсель Эме — французский писатель старшего поколения (род. в 1902 г.) — пользуется широкой известностью как автор романов, пьес, новелл. Советские читатели до сих пор знали Марселя Эме преимущественно как романиста и драматурга. В настоящей книге представлены лучшие образцы его новеллистического творчества.
Для 14-летней Марины, растущей без матери, ее друзья — это часть семьи, часть жизни. Без них и праздник не в радость, а с ними — и любые неприятности не так уж неприятны, а больше похожи на приключения. Они неразлучны, и в школе, и после уроков. И вот у Марины появляется новый знакомый — или это первая любовь? Но компания его решительно отвергает: лучшая подруга ревнует, мальчишки обижаются — как же быть? И что скажет папа?
Книга воспоминаний геолога Л. Г. Прожогина рассказывает о полной романтики и приключений работе геологов-поисковиков в сибирской тайге.
Без аннотации.В романе «Они были не одни» разоблачается антинародная политика помещиков в 30-е гг., показано пробуждение революционного сознания албанского крестьянства под влиянием коммунистической партии. В этом произведении заметно влияние Л. Н. Толстого, М. Горького.
Книга представляет сто лет из истории словенской «малой» прозы от 1910 до 2009 года; одновременно — более полувека развития отечественной словенистической школы перевода. 18 словенских писателей и 16 российских переводчиков — зримо и талантливо явленная в текстах общность мировоззрений и художественных пристрастий.
Словения. Вторая мировая война. До и после. Увидено и воссоздано сквозь призму судьбы Вероники Зарник, живущей поперек общепризнанных правил и канонов. Пять глав романа — это пять «версий» ее судьбы, принадлежащих разным людям. Мозаика? Хаос? Или — жесткий, вызывающе несентиментальный взгляд автора на историю, не имеющую срока давности? Жизнь и смерть героини романа становится частью жизни каждого из пятерых рассказчиков до конца их дней. Нечто похожее происходит и с читателями.
«Ты ведь понимаешь?» — пятьдесят психологических зарисовок, в которых зафиксированы отдельные моменты жизни, зачастую судьбоносные для человека. Андрею Блатнику, мастеру прозаической миниатюры, для создания выразительного образа достаточно малейшего факта, движения, состояния. Цикл уже увидел свет на английском, хорватском и македонском языках. Настоящее издание отличают иллюстрации, будто вторгающиеся в повествование из неких других историй и еще больше подчеркивающие свойственный писателю уход от пространственно-временных условностей.
«Легко» — роман-диптих, раскрывающий истории двух абсолютно непохожих молодых особ, которых объединяет лишь имя (взятое из словенской литературной классики) и неумение, или нежелание, приспосабливаться, они не похожи на окружающих, а потому не могут быть приняты обществом; в обеих частях романа сложные обстоятельства приводят к кровавым последствиям. Триллер обыденности, вскрывающий опасности, подстерегающие любого, даже самого благополучного члена современного европейского общества, сопровождается болтовней в чате.