Страшно красив - [48]

Но на следующее утро, когда Линди спустилась к завтраку, с распущенными блестящими локонами, я снова почуял этот аромат.

Это подарило мне надежду.

Комната Линди находилась на два этажа выше моей. Как же было трудно уснуть, зная, что она здесь, рядом, спит одна-одинешенька. По ночам я практически ощущал ее тело, скользящее на белых прохладных простынях. Мне хотелось изучить каждую родинку на ее коже. И теперь я просто не мог успокоиться. Мои простыни казались мне такими горячими, временами потными, неприятными. До боли я желал, чтобы она оказалась в моей постели, представлял ее, лежащую в своей. Я засыпал с мыслями о ней, и просыпался — весь мокрый — на простынях, скрутившихся вокруг моих ног. Я представлял, каково это — прижаться к ней всем телом. Безумно хотел дотронуться до нее. В тот день, когда она примерила платье, я обратил внимание на то, что она смягчилась по отношению ко мне. Как бы то ни было, я знал, что накрасилась она для меня.

— Жаль, что мы не можем ходить в школу вместе, — как-то раз после урока сказала Линди. — Имею в виду, что ты не можешь ходить в ту школу, где раньше училась я.

Она произнесла это, и я понял, что она по-прежнему хочет вернуться туда, но и со мной она тоже хотела бы остаться.

— Мне бы понравилось там?

Было уже за полдень. Я — без лишних церемоний — открыл окно, и лучи света коснулись ее волос, отчего они стали отливать золотом. Я хотел было протянуть руку и дотронуться до них, но не стал.

Она задумалась.

— Скорее всего, нет. Там все богатые и высокомерные. Я так и не стала для них своей.

А я стал. Сейчас меня это удивляло.

— Что сказали бы твои друзья, если бы увидели среди них кого-то вроде меня?

— У меня не было там друзей, — улыбнулась она. — Но я уверена, кое-кто из членов родительского комитета выступали бы против тебя.

Я засмеялся, представив себе эту картину. И абсолютно точно знал, о чьих родителях идет речь — нет, они не имели ко мне никакого отношения. Но это одни из тех, кто не пропускают ни одного собрания, всячески помогают школе и постоянно на что-то жалуются. Им до всего было дело.

Я помог ей собрать книги.

— «Я не желаю, чтобы какое-то чудовище сидело за одной партой с моим ребенком» — вот, что бы выкрикивали они на очередном собрании. «Я плачу этой школе огромные деньги. Вы не можете позволить всяким отбросам учиться здесь».

Она засмеялась.

— В точку.

Положив книги на стол, она устремилась к оранжерее. Это уже стало ежедневной традицией. После уроков мы шли обедать, потом читали, делились прочитанным — такое своеобразное домашнее задание для тех, кто никогда не выходит за пределы дома. Затем мы шли в оранжерею, там она помогала мне поливать и выполнять другую работу.

— Мы могли бы проводить наши занятия здесь, не правда ли, это отличная идея? — сказал я.

— Мне нравится.

— Тебе нужны какие-нибудь цветы? — я спрашивал ее об этом каждый день.

Если те, что стояли в ее комнате, начинали вянуть, мы срезали новые. Это единственный подарок, который я мог ей сделать, единственная вещь, которую она хотела от меня. Я предлагал и другие подарки, но она постоянно отказывалась.

— Пожалуй, да. Если только ты не будешь по ним скучать.

— Мне будет их не хватать. Но я получаю истинное наслаждение от того, что дарю их тебе, Линди, от того, что есть кто-то, кому я могу их подарить.

Она улыбнулась.

— Я понимаю, Адриан, — мы остановились у белой чайной розы. — Я знаю, каково это — быть одиноким. Я была одинока всю свою жизнь, пока… — она замолчала.

— Пока что? — переспросил я.

— Ничего. Забыла, что хотела сказать.

Я улыбнулся.

— Ладно. Какого цвета розы ты хочешь сегодня? В прошлый раз, по-моему, были красные, и, вроде, они стоят не очень долго, так ведь?

Она наклонилась и потрогала белую розу.

— Знаешь, в школе я по уши влюбилась в одного парня.

— Правда? — от ее слов мороз прокатился по моей коже, и мне стало любопытно, знаю ли я его. — И какой он?

— Идеальный, — она рассмеялась. — Типичный парень, на которых постоянно западают девчонки. Красивый. Популярный. Мне казалась, что он еще и умный, но, скорее всего, мне хотелось, чтобы он таким был. Мне не нравилось, что я стала одной из тех, кто клюнул на его внешность. Ну, ты знаешь, как это бывает.

Я отвернулся, чтобы не видеть своих лап на розах. На их фоне и в свете воспоминаний об этом красавчике я выглядел просто омерзительно.

— Это немного странно, — сказала она. — Люди придают такое большое значение внешности, но потом, со временем, когда ты узнаешь кого-то получше, ты перестаешь обращать на нее внимание, ведь так? Просто так они выглядят.

— Ты думаешь? — я придвинулся ближе, представляя, каково это — провести своим когтистым пальцем по ее ушку, коснуться ее волос. — Так как звали того парня?

— Кайл. Кайл Кингсбери. Невероятное имя, правда? Его отец очень известный телеведущий. Каждый раз, когда вижу его на экране, я вспоминаю Кайла. Они так похожи.

Я скрестил руки перед собой, чтобы сдержать рвущиеся наружу эмоции.

— И тебе нравился этот Кайл лишь потому, что он потрясающе выглядел, и у него был богатенький папочка и невероятное имя?

Она засмеялась, как будто поняла, как мелочно это звучит.