Страшно красив - [26]

Он был прав. В этом не было смысла. Я всегда был груб с Магдой, но вот, пожалуйста, она старается для меня. И Уилл тоже. Я начал раскапывать новую лунку.

— Спасибо за это, Уилл.

— Не за что.

Он швырнул в мою сторону пакет с удобрениями, чтобы напомнить, что именно их следует засыпать следующими.

Позже, я срезал три белых розы и понес их Магде. Я собирался подарить их ей, но когда поднялся наверх, почувствовал себя глупо. Так что я просто оставил их у плиты, на которой она готовит обед. Я надеялся, что она догадается, что они от меня, а не от Уилла. Но когда она принесла мне обед, я притворился, что в ванной, и крикнул ей, чтобы оставила поднос у двери.

В эту ночь, впервые после моего переезда в Бруклин, я вышел на улицу. Я дождался наступления ночи, и, несмотря на то, что было еще только начало октября, на мне было надето толстое пальто и широкополая шляпа, которую я натянул пониже, скрывая лицо. Подбородок и щеки я замотал шарфом. Я старался идти поближе к зданиям, поворачиваясь так, чтобы люди не могли меня разглядеть, я скрывался в аллеях, избегая близкого контакта с прохожими. Кто угодно, кроме меня, должен быть на моем месте, думалось мне. Я же Кайл Кингсбери. Я особенный. Я не должен быть вынужден таиться по аллеям, прячась за мусорными баками в ожидании, что какой-нибудь незнакомец вдруг закричит: «Монстр!». Я должен быть среди людей. Но, однако, вот он я, прячусь, крадусь, таюсь и очень удачно остаюсь незамеченным. Это было самым странным. Никто меня не замечал, даже те, кто смотрел прямо на меня. Невероятно. Я знал, куда хотел пойти. К Джину Эллиотту, моему однокласснику из Таттла, он устраивал лучшие вечеринки в доме своих родителей в СоХо в их отсутствие. Я заглядывал в зеркало, и потому знал, что их не будет на выходных. Я не мог пойти на вечеринку — ни как незнакомец, ни в качестве самого себя — Кайла Кингсбери, превращенного в ничто. Но я подумал что возможно, только лишь возможно, что я смогу постоять снаружи и посмотреть, как входят и выходят оттуда люди. Понятно, что я мог бы увидеть все это и в Бруклине. Но мне хотелось быть там. Все равно никто меня не узнает. Единственной опасностью было то, что меня кто-нибудь увидит, что меня поймают и будут показывать, как монстра, как какое-нибудь диковинное животное в зоопарке. Крошечный риск. Но мое одиночество придало мне смелости. Я смогу это сделать. Ведь до сих пор люди проходили мимо меня, смотрели на меня, но словно не видели.

Стоит ли рискнуть и поехать на метро? Я рискнул. Это был единственный способ добраться. Я нашел станцию, которую так много раз видел из своего окна, и, стараясь не думать о попадании в зоопарк и о своих друзьях, приходящих на экскурсии поглазеть на меня, я купил карточку для проезда в метро и стал ждать следующего поезда.

Когда он прибыл, в нем почти не было людей. Час пик был позади. И все-таки я держался подальше от остальных пассажиров, я выбрал наихудшее место в хвосте вагона и уставился в окно. Но, не смотря на это, женщина на соседнем сиденье пересела подальше, когда я сел. Я не дыша смотрел в отражении окна, как она проходит мимо меня. Если она взглянет на меня, то увидит мое звериное обличие в отражении. Но она не посмотрела, просто прошла, дернувшись от резкого движения поезда, сморщив нос, будто почувствовала неприятный запах. Она села на самое последнее место, но не сказала ни слова.

И тут до меня дошло. Конечно же! Было тепло, а в своем тяжелом пальто и шарфе я был похож на бездомного. Вот что они думали обо мне, все эти люди на улице и в поезде. Вот почему они не смотрели на меня. Никто не смотрит на бездомных. Я был невидимкой. Я мог ходить по улицам сколько угодно; пока я буду прятать свое лицо, никто меня не заметит. Это была своеобразная свобода. Уже смелее я огляделся вокруг. Абсолютно точно никто не смотрел на меня. Все смотрели в свои книги, на своих друзей или просто… в сторону.

Я доехал до Спринг Стрит и вышел, уже с меньшей осторожностью. Я пошел по более освещенным улицам, намотав свой шарф плотнее вокруг шеи, стараясь не замечать удушающего ощущения и шагая в стороне ото всех. Больше всего я боялся, что меня увидит Слоан. Если она хоть кому-нибудь сказала обо мне, то ее подняли на смех, и теперь она может указать на меня, доказывая, что не врала.

Я дошел до дома Джина. Там был консьерж, так что я не мог зайти в фойе. Да мне и не хотелось туда заходить, мне не хотелось сталкиваться с обилием света, лиц и тем фактом, что вечеринка идет своим ходом без меня, будто я не существую. Возле дверей была огромная кадка с цветами. Я дождался пока никого не будет рядом, скользнул вниз и утроился поудобнее возле нее. Знакомый запах разносился в воздухе, я взглянул на верх кадки. Красные розы. Уилл бы гордился мной, что я это заметил.

Вечеринка, скорее всего, началась в восемь, но приглашенные продолжали подтягиваться даже в девять. Я наблюдал за всем, словно смотрел шоу со скрытой камерой. Я видел все то, чего не должен был: как девушки подтягивают бюстгальтеры на груди, или как они отхлебывают последний глоток чего-либо перед тем, как войти в здание, как парни обсуждают то, что лежит у них в карманах, и то, с кем они собираются это использовать. Я мог бы поклясться, что некоторые из моих друзей смотрели прямо на меня, но не видели. Никто не орал: «Монстр!». Никто будто не замечал. Мне от этого было одновременно и хорошо, и плохо.