Страшная тайна братьев Кораблевых - [5]

Когда-то и сам дед Степан ездил на трассу на своем старом велосипеде – возил туда пойманную в озере крупную рыбу. Это было еще в колхозные времена. Тогда дед еще не был таким древним и рыбачил с лодки на озере, а не в замуте и вытаскивал удочкой не окуней, а язей, а то и жирных форелей. Потом он отдал свою лодку Ивану, а как родились и подросли Колька с Сашкой, она перешла к ним. Вовка у Кораблёвых, может быть, потому и был такой злой, что никогда этой лодкой не владел и не любил проводить время на озере. Даже на турбазовскую дискотеку ездил вокруг озера на мотоцикле.

Подойдя к большому, в шесть окон, дому Кораблёвых, дед Степан остановился у ворот и долго думал: постучаться в них или войти без предупреждения? Долго думал и решил все же постучаться. Скоро калитка приоткрылась, и из нее вышла к отцу тетя Женя. Она только что подоила корову и шла со двора в дом с полным подойником молока, который ей пришлось оставить на крыльце. Это дед Степан понял, увидев дочь одетой в черный ситцевый халат, каких накупили однажды себе для дойки своих коров и кормления поросят все архаровские хозяйки. И руки у тети Жени все еще оставались красными от напряжения, а кое-где между пальцами белели молочные капельки.

– Чего это ты? – удивленно спросила она, увидев отца.

– А того, что я не к тебе, – хмуро ответил дед Степан, пристально глядя на нее. – Мне Иван нужен.

– Нет его, – ответила, облегченно вздохнув, тетя Женя и стала вытирать руки подолом халата. – С работы еще не приехал. Говори – я ему передам…

Дед Степан долго смотрел на нее, то опуская, то поднимая голову, и не понятно было, прощение или обида таились в его взгляде.

– Ладно, дочка, – сказал он наконец. – Появится Иван-то – пусть срочно ко мне придет.

– Случилось что? – обеспокоилась тетя Женя.

– Пока нет… – вздохнул дед Степан. – Но может случиться.

– Колька с Сашкой? – догадалась она.

Однако дед Степан ничего говорить ей не стал.

Еще раз внимательно посмотрев в глаза тете Жене, он громко вздохнул и повторил:

– Срочно пусть…

– Может, зайдешь к нам, пап? – робко предложила тетя Женя.

– Пушкин пусть к вам заходит! – пробурчал старик и решительным шагом пошел прочь от кораблёвских ворот.

– Ну и иди! Иди! – услышал он слова дочери за своей спиной. – Не зря тебя Вием-то прозвали! С людьми живешь, а все не как человек…

Он как будто не услышал ее слов, только пальцы его так крепко вцепились в пакет с рыбой, что прорвали его, и один окунек выпал на дорогу. Тут же к этому окуньку подбежал жирный кораблёвский кот и, схватив его зубами, запрыгнул на забор.

3. Иван

Иван Кораблёв всегда возвращался с работы поздно, в сумерках, а зимой так и вообще уже в полной темноте. К этому времени вся семья была дома и готовилась ко сну. Тетя Женя в своей спальне стояла на коленях под зажженной в углу у икон лампадкой и читала молитвы, дядя Петя допивал чай, наливая кипяток из остывающего самовара, Колька с Сашкой, сидя за кухонным столом вместе с отцом, пили недавно надоенное матерью молоко из больших железных кружек, а их бабка, мать дяди Пети, которую уже, наверно, и сами Кораблёвы забыли, как зовут, храпела на своей лежанке за печью. Так было и в этот вечер.

– Ну что, архаровцы, – сказал Иван, войдя в дом и разуваясь у порога, – много сегодня накосили?

– Много-немного, а десять гектар убрали, – ответил Колька.

– Ну вот и хорошо! – кивнул Иван. – Тогда можно и молочка с вами попить.

– Попей, – разрешил брату Сашка.

– Спасибо, братишка! – засмеялся Иван и подошел к столу.

– А ты чего такой счастливый? – спросил его отец и тут же поспешил добавить: – Погоди с молоком-то. Там тебе и щи есть, и картошка…

– Не хочу я, пап, – ответил Иван. – Я сыт. А вот молочка с братьями…

– Иван! – позвала из спальни тетя Женя. – Зайди ко мне…

Войдя в комнату матери, Иван в нерешительности остановился у порога. Комната эта была большой, но заставленной всякими столами, шкафами и тумбочками, которые когда-то украшали классы старой школы. Выкинуть их тетя Женя не решалась и относилась к ним, словно к святыням: сама выкрасила коричневой краской, покрыла старыми подзорами, уставила банками с комнатными цветами. Цветов было так много, что казалось: тут ботанический сад, а не спальня школьной технички.

После развала колхоза и ликвидации ферм мать нашла работу в школе. Дед Степан ее туда позвал. Не сам, конечно, а через Федора, приезжавшего в отпуск со своего Севера в последний раз, и тетя Женя была отцу благодарна. Хоть и получала она там немного, зато получала, тогда как остальные доярки – кто не уехал из Архарова – так безработными и остались, ходили летом за грибами и ягодами, а зимой смотрели телевизор. Кто-то работал у фермера Кутасова, но добираться пешком к нему было далековато – только на мотоцикле можно было ездить.

Петр как плотник и печник всегда имел возможность подработать, а в последние десять лет ездил на заработки в Подмосковье, где складывал камины и печи в коттеджах и на дачах богатых москвичей. Он и свой дом отремонтировал и пристроил к нему еще такой же – ждал, что Иван женится и подарит отцу с матерью много внуков. Но Иван с этим не торопился, а после армии пошел на такую работу, при какой невесту найти было весьма непросто.