Странствующий по Вуру - [21]

– Не повсюду. Он никогда не разрешал мне уходит к развалинам.

– Верно. Но всем, что узнал, он с тобой делился. Понимаешь, еще до этого сна я побывала в Портсити и попросила показать мне все его известные записи. Он очень мало там их оставил, только ответы на вопросы, которые время от времена задавали ему власти. Я слушала и смотрела. Наверно, он больше всех живущих на Вуре знал… А теперь знаешь ты.

– Но это очень немного. Не больше, чем можно прочесть в официальных лентах.

– Да, и в тех лентах, что ты прихватил с собой, – негромко ответила она. Руки ее лежали на коленях ладонями вверх, как будто она просила, чтобы в них что-то положили.

Почему я так цепляюсь за эти ленты? Я говорил себе, что они могут оказаться проводником – к чему? Не к Мунго, потому что мы никогда не возвращались туда. К ответу на мои собственные вопросы? Но я слышал их много раз и не приблизился к ответу.

– Не знаю! – слишком громко сказал я; и услышал, как громко в темноте вздохнул Витол, словно тоже хотел о чем-то спросить меня. – Не знаю ничего такого, чего нет на лентах.

– Ты был очень близок с отцом – разве он никогда не пытался разбудить твою память?

– Нет! – быстро и решительно ответил я. – Никогда не спрашивал сам и не разрешал врачам в Портсити, когда я был маленьким… – Это я помнил. Я всегда оставался в фургоне, когда отец вынужден был посещать эту крепость людей с иных планет. Спустя три года или чуть больше он впервые взял меня в город. Я каким-то образом понимал, что он за меня боится. Что он помнил из своих собственных инопланетных дней такого, что заставляло его тревожиться обо мне?

– Меня они испытывали, – сказала она, и в голосе ее прозвучала холодная нотка. – Решили, что у меня блокирована память…

– Но … но это же инопланетная техника! – возразил я. – Ты хочешь сказать, что Тень не с Вура?..

– Она с Вура, – уверенно ответила девушка. – Наверно, существует не один способ блокировать память ребенка, совсем маленького ребенка. Естественным образом это делает сильный ужас, может быть, некоторые лекарства, даже вмешательство такого человека, как целительница, но с дурными намерениями. Я думаю, твой отец знал или подозревал что-то. Поэтому он всегда ходил на поиски в защитном костюме. Откуда у него этот костюм? На Вуре их нет, ведь прошло несколько поколений с тех пор, как приземлился первый разведочный корабль и не нашел ничего угрожающего – тогда.

– Не знаю, где он его взял. Просто однажды распаковал и использовал.

– Использовал без необходимости – если его сообщения верны.

– Да.

Неожиданно она руками зажала уши. Потом наклонилась вперед, словно у нее заболел живот.

– Призыв! – громко воскликнула она. И в голосе ее звучал страх.

– Сейчас? – Я вскочил и, медленно поворачиваясь, смотрел в темноту.

Не слышно звуков жевания пасущихся гаров. Вместо этого я услышал стук копыт по земле, звук вызова, который бросает Витол, когда встречает быка из упряжки другого странствующего. Это одновременно и предупреждение, и признание равного статуса.

– Никогда он не был таким сильным… – она помолчала. – Мы правы, наша цель впереди.

– Я иду только для того, чтобы выполнить просьбу отца. – Собственный голос звучал в моих ушах безжизненно. Я не собирался участвовать в таинственных поисках целительницы, которая предала свой клан, убив человека. Я не хотел знать, что хранится за стенами моей памяти, даже если это то, что она ищет.

– Хорошо… – Боль и изумление исчезли из ее голоса. Луна еще не взошла, и я вместо девушки видел только бесформенное пятно. – Выполняй свой замысел, странствующий, как я буду выполнять свой. Но я все же верю, что перед нами одна дорога.

Я услышал шорох, словно девушка ложилась спать. Я тоже лег, хоть и не переставал тревожиться, укрылся одеялом, положил голову на свой дорожный мешок. Надо мной ярко и чисто горели звезды. Я подумал об инопланетниках, которые бродят среди звезд, как мы, странствующие, бродим по равнинам своей планеты. Они заключены в корабле, я лежу под открытым небом. Если их манят таинственные и странные загадки и события, то меня тоже, даже если я этого не хочу.

Гары снова принялись пастись. Казалось, то, что встревожило Витола, больше их не беспокоило. Я решительно отказался думать о теле, которое лежит на самодельных санях возле того места, где мы спим. Отца с нами больше нет…

Он никогда не следовал определенным религиозным обрядам, но тем не менее был верующим. А меня учил, что терпимость к верованиям других свойственна подлинно образованному человеку и что веру нельзя навязывать, ее нужно искать внутри самого себя. Но он верил также, что эта жизнь, нам известная, не единственная. Почему он так настаивал на том, чтобы его тело вернулось в место, которое он избегал все эти годы? Прошлым вечером я настолько оцепенел от утраты, что не задавал себе подобных вопросов. Но теперь начинал сознавать, что то, что я знал об отце, было, возможно, лишь малой его частью, и это вызвало у меня новый приступ горя.

Должно быть, этой ночью мне что-то снилось, потому что проснулся я с тяжелым сердцем, с болью в глазах и ощущением какой-то предстоящей опасности. Илло была не в лучшем настроении, и мы, сворачивая лагерь, почти не разговаривали. Нагрузив гаров, вышли. Но вначале я поднялся на вершину поросшего травой холма и осмотрел окрестности в бинокль.