Странствующий цирк вампиров - [48]

Слим наклонилась и аккуратно подняла книгу.

— Она еще мокрая, — поднеся ее к лицу, она понюхала бумагу. — Пахнет как слюна.

— Человеческая или собачья? — спросил я.

— Или вампирская? — добавил Расти.

Слим покосилась на него.

— Сейчас день.

— Нам лучше осмотреть дом, — сказал я. — Кто-то это сделал, и он может быть до сих пор в доме.

— Или что-то, — снова вставил Расти.

Слим посмотрела кругом, не зная, как поступить с книгой. Наконец, она подошла к столу и выкинула ее в мусорное ведро. Корешок ударился о стенку корзины с глухим звоном.

Из ящика стола Слим достала два ножа: большой охотничий в кожаных ножнах и складной скаутский. Она передала большой нож мне, складной — Расти. После чего тихо открыла дверь в чулан и зашла внутрь.

Выбравшись оттуда, она молча продемонстрировала нам свой лук из стекловолокна и колчан.

Перекинув колчан через голову, так что оперенные концы дюжины стрел торчали за ее правым плечом, а ремень, проходя между грудями, спускался к левому бедру.

Освободив руки, Слим уперла конец лука в пол и, навалившись на него всем телом и упираясь ногой для создания дополнительного воздействия, согнула лук и надежно закрепила петлю тетивы в прорезях.

Левой рукой она подняла лук, протянула правую руку за плечо, достала стрелу из колчана и положила ее на тетиву. На конце длинного тонкого стержня красовался наконечник, судя по виду, сделанный из лезвия бритвы.

— Прикройте меня, — прошептала Слим.

Я вытянул клинок из ножен. Расти открыл свой карманный нож. Следом за Слим мы вышли из комнаты.

Большую часть ее спины закрывал колчан из коричневой кожи с тонкой отделкой. Слим выиграла его, заняв первое место на состязании лучников, устроенных Молодёжной женской христианской организацией в честь Четвертого июля[41] пару лет назад. Большинство людей не ожидали, что четырнадцатилетняя девчонка сумеет выиграть, но я знал, что она победит.

Глава 25

Всего за неделю до лучного состязания мы пошли на поле Янкса для тайной тренировки. Был конец июня, жаркий солнечный полдень. Все поле, усыпанное осколками, блестело так, будто кто-то разбросал по серой земле бриллианты. Даже несмотря на темные очки, нам пришлось зажмуриться, когда мы вышли на него. Ни малейшего дуновения ветра — воздух был неподвижным и мертвым. И пах соответственно. По крайней мере, что-то пахло.

— Что это так воняет? — спросил я.

— Твоя задница, — ответил Расти.

— Что-то дохлое, — сказала Слим.

— Задница Дуайта, — пояснил Расти.

— Не-а, — возразила Слим. Ей тогда было тринадцать, и она называла себя Фиби. — Это трупы.

— Задница.

— Готова поспорить, что они так и не откопали их всех, — продолжала она. — Ну, понимаешь, жмуриков. Трупы. Здесь всегда так воняет.

— А вот и нет, — возразил Расти. Он бы стал спорить даже со скалой.

— Вот и да, — сказала Фиби. — Я чувствую этот запах каждый раз, когда мы сюда приходим. И иногда он становится сильнее, когда особенно жарко.

— Чушь, — буркнул Расти.

— Думаю, она права, — сказал я.

— Ну конечно, она же всегда права.

— Ну, чаще всего, — сказал я.

— Всегда и во всем, — возвестила Фиби с ухмылкой.

— Где ты собираешься стрелять? — спросил я.

— Здесь сойдет.

Я тащил мишень от самого дома. Мы сделали ее этим утром в моем гараже: картонная коробка, набитая плотно сложенными газетами, и фотография Адольфа Эйхмана из журнала «Лайф»[42] приклеенная с одной стороны.

Я поставил коробку на земляной холм так, чтобы фотография была обращена к нам, и слегка наклонил. Фиби отмерила пятьдесят футов. Мы с Расти встали позади нее.

Первая стрела проткнула один глаз Эйхмана и опрокинула коробку.

Именно тогда я понял, что Фиби выиграет состязание.

Я поправил коробку и вернулся на место.

Вторая стрела попала в другой глаз Эйхмана. Он теперь выглядел так, будто его большие очки в темной оправе были украшены перьями.

Хотя от последнего удара коробка качалась, Фиби умудрилась попасть третьей стрелой в нос фотографии.

А потом кто-то окликнул нас:

— Так-так, это же Робин Гуд и его веселая команда!

Даже не оборачиваясь, мы узнали голос.

Скотти Дуглас.

Обернувшись, мы обнаружили, что он не один. За Скотти шли два его дружка, Тим Хэнкок и Энди Малоун по прозвищу «Шлепок».

Шлепок получил прозвище потому, что любил так издеваться над детьми вроде нас. Но он был ничуть не лучше, чем Скотти и Тим.

Посмеиваясь и ухмыляясь, они вразвалку приближались к нам, засунув большие пальцы рук за ремни, как desperados[43] к месту дуэли.

К счастью, ни у кого не было огнестрельного оружия.

У Слим был лук.

У нас с Расти в карманах были ножи. Как и у Скотти и его прихвостней. Только их ножи наверняка были побольше наших. И с выкидными лезвиями.

Благодаря лохматым грязным волосам, бачкам до самых челюстей, черным кожаным жилетам поверх белых футболок, синим джинсам с широкими кожаными ремнями и мотоциклетным сапогах с пряжками по бокам, они были похожи на троицу Марлонов Брандо из «Дикаря»,[44] слегка недопеченных, но пугающих.

Скотти и Тим были старше нас на пару лет, а Шлепок был по меньшей мере на год старше них. И крупнее. Несмотря на вызывающий наряд, Шлепок был похож на пятилетнего малыша, — правда, очень волосатого, — которого накачали воздухом до такой степени, что он едва не лопался. Его живот, выпиравший между нижним краем футболки и ремнем низко сидящих джинсов, был неприятного белого цвета и весь покрыт темными волосами, росшими тем гуще, чем ближе к пряжке.