Странствование Суэмбахамона - [9]

Решение пришло неожиданно: он должен сам возглавить экспедицию на Туманные острова! После такого путешествия, обогащенный опытом и деньгами, он, конечно, сможет добиться аудиенции у владыки Египта и вымолить себе прощение! Если же он привезёт с собой ещё и несколько хороших кусков янтаря, то половина двора будет на его стороне, едва он их покажет. А сколько дней он сможет развлекать фараона рассказами о своих приключениях! Итак, решено: он плывёт с Баал-Шамимом!

Когда Суэмбахамон объявил о своём намерении князю Карт-Хадашта, тот воспринял его слова совершенно спокойно, словно речь шла о небольшой загородной прогулке. Правитель Нового города только просил египтянина на обратном пути обязательно остановиться у него, что и было обещано.

Баал-Шамим, услышав о решении, слегка усмехнулся и заметил, что господин скоро станет настоящим «князем моря». Суэмбахамон, не понявший остроты финикиянина, счёл полезным пропустить его слова мимо ушей.

На этот раз Суэмбахамон захотел плыть на «Амон доволен» вместе с Иринефером.

До Столбов Мелькарта корабли дошли за десять дней вполне благополучно. Когда высокие стены пролива медленно расступились, открывая путь во Внешнее море, а затем растаяли позади, сердце Суэмбахамона ёкнуло. Шедшие ровной чередой огромные валы Внешнего моря метали корабль, как щепку, и только теперь египтянин осознал, на какое рискованное и опасное дело он решился. Да, это была вовсе не «Великая зелень», как называли египтяне оставшееся позади море, или Внутреннее море, как справедливо говорили о нём финикияне. Здесь всё было иным — грандиозным и по — настоящему страшным!

Когда Суэмбахамон, плывя по «Великой зелени», не видел берегов, он сознавал, что они где — то здесь, рядом, он чувствовал их. А тут была равнина неба и равнина моря — безбрежность и бесконечность, от которой зарождался в душе цепенящий страх. Хотелось уткнуться лицом в палубу, чтобы ничего не видеть и не слышать. Не помогал и вид второго корабля — на могучей груди океана он выглядел ничтожно, как след мухи на царском обелиске!

Ещё через день плавания вдруг пришла беда.

Буря нагрянула совершенно неожиданно. Резко усилился северный ветер, по небу понеслись тяжёлые тучи, извергавшие потоки дождя. Сразу исчез из вида корабль Баал-Шамима. Повинуясь резким крикам кормчего, матросы спустили паруса, но и это не помогло. «Амон доволен» стал беспомощной игрушкой ветра и волн, его со страшной быстротой куда — то несло. Суэмбахамон, закрывшийся в каюте, то жарко молился о спасении, то впадал в полуобморок, полузабытьё.

Когда через сутки буря утихла, кормчий и Иринефер пришли к владельцу с неутешительными вестями. Их отнесло далеко к югу, туда, где, по словам кормчего, никто никогда не бывал. Баал-Шамим или погиб, или безвозвратно потерялся. Волны смыли трёх матросов, сам корабль был сильно повреждён. Оставалось только ввериться покровительству богов и ждать чуда.

Наступил штиль, вновь поднятые паруса беспомощно повисли, но «Амон доволен», повинуясь какому — то загадочному течению, продвигался к югу. Солнце поднималось в небо всё выше, жара становилась непривычно тяжкой. Хорошо ещё, что воды и припасов на борту оставалось много. Всё же по предложению кормчего рационы были сокращены. Суэмбахамон теперь проводил все дни на палубе. Беспредельная ширь океана угнетала и раздражала его.

Вот и теперь он снова безучастно смотрел на бесконечный ряд волн. Любимый свиток папируса с рассказом о странствованиях Синухета был отложен в сторону: чтение уже не успокаивало его.

Тихо подошёл Иринефер, поклонился и, стараясь сохранить бесстрастность голоса, сообщил:

— Господин, кормчий Арнт говорит, что надвигается новая буря! Что мы должны делать?

Глава четвёртая ПРИШЕЛЬЦЫ ИЗ-ЗА МОРЯ

«И вот действительно пересекли они море и пришли туда…»

Пополь-Вух

Густые заросли манговых деревьев вплотную подступали к волнам залива, который через две тысячи лет будет называться Мексиканским; из — за переплетения листвы и воздушных корней почвы видно не было. И только в одном месте, где, широко разлившись, в залив впадала река, на берегах небольшой бухты белел под утренним солнцем и искрился мириадами блёсток мелкий песок.

Именно туда, неспешно набегая одна за другой, ласковые воды залива подталкивали странное растрёпанное сооружение из тростника. Это была папирусная лодка, в которой неподвижно лежали два человеческих тела: мёртвые или живые?

Наконец, лодка ткнулась носом в песок — первые частицы земли Американского континента. Некоторое время она словно колебалась: остаться ей здесь или снова пуститься в плавание, пока особенно сильная волна не вытолкнула её наконец на песок.

…Суэмбахамон с трудом выбирался из забытья… Что — то властно притягивало его к себе, не давало вновь погрузиться в чёрную, всепоглощающую бездну. Не сразу дошло до его сознания, что же его так тревожило… Но в конце концов он понял или, вернее, почувствовал: это был запах свежей, разогретой солнцем зелени и блаженный, неимоверно волнующий, пресный дух речной воды. Его мучила невыносимая жажда. Пить, пить! Где — то рядом вода, речная вода, которую можно пить…