Странствование Суэмбахамона - [10]
Египтянин, напрягая силы, приподнялся и увидел совсем близко устье реки. Он с трудом перевалился через борт лодки и пополз по песку. Десяток шагов, отделявших, его от речного берега, показался ему чуть ли не целой пустыней. Извиваясь как червь, он дотащился до края бухты и, погрузив лицо в воду, запах которой сводил его с ума, принялся пить. Иссохшее тело требовало жидкости, и Суэмбахамон, не довольствуясь жадными глотками, влез в реку, чтобы все его поры впитывали драгоценную влагу.
Удовлетворив наконец жажду, Суэмбахамон выбрался на горячий песок и, закрыв глаза, блаженно задремал. Силы и сознание его восстанавливались на удивление быстро. Уже через полчаса он почувствовал голод и, опираясь на локоть, приподнял голову, осматривая окрестность. Где же он и как сюда попал?
Ни река, ни обступавшая её буйная растительность не были знакомы египтянину. Окружающее отдалённо напоминало ему могучие леса страны Пунт[10], о которых он, фиванский житель, читал когда — то в описании плавания кораблей царицы Хатшепсут. Но «Амон доволен» плыл вовсе не в том направлении… И где тогда сам корабль?
Теперь Суэмбахамон отчётливо мог припомнить, с чего всё это началось. Он сидел на своём обычном месте, когда Иринефер сказал, что приближается буря.
Ветер затих совсем, необозримая водная поверхность, казалось, замерла в напряжённом ожидании чего — то необычного, небывалого. Около корабля не было видно ни обычных рыбьих стаек, ни охотящихся на них птиц. Всё вокруг было безжизненным. Лишь «Амон доволен» медленно продвигался вперёд, повинуясь какому — то неведомому течению. Солнце быстро клонилось к западу, погружаясь в марево, казавшееся египтянину гигантским слитком красного золота. Духота заметно усилилась.
Матросы быстро спустили оба паруса, по возможности тщательно закрыли на палубе все отверстия, кроме одного трюмного люка, и молча ждали новых приказаний кормчего. Но он, казалось, забыл обо всём, он стоял на носу судна и задумчиво глядел вдаль.
Духота и зловещая тишина словно всё усиливались. Суэмбахамон дышал с трудом, клейкий пот покрывал всё его тело. Теперь и он ощущал какой — то неопределённый страх, стремление куда — то бежать от непонятного надвигающегося бедствия. С трудом подавив это желание, он окликнул кормчего. Тот наконец очнулся от задумчивости и, отдав краткое приказание ближайшему моряку, не спеша подошёл к хозяину корабля.
Матрос, нырнув в люк, вынес оттуда небольшой мешок и поднёс его кормчему. В ответ на недоуменный взгляд Суэмбахамона тот угрюмо сказал:
— Сейчас начнутся волны, а потом уже появится ветер. Если нас не опрокинут первые же валы, не захлестнут корабль с головой, то буря подхватит его и унесёт с собой. Сколько она будет продолжаться и где мы окажемся — не знаю. Поэтому надо, чтобы все были сыты и крепки. Я раздам сейчас по горсти сушёных финикийских ягод[11] каждому…
Кормчий сунул руку в мешок и, вытащив большую горсть слипшихся фиников, сунул её Суэмбахамону. Затем, наделив Иринефера и себя, приказал матросу раздать ягоды всем остальным.
Суэмбахамон почти с отвращением жевал пресно — сладкие плоды, выплёвывая косточки. Есть ему не хотелось вовсе, но он понимал, что сейчас вся надежда на кормчего и его приказаниям надо подчиняться беспрекословно. Те же чувства, очевидно, владели и Иринефером. Моряки, наоборот, неожиданно получив сладости, ели охотно и даже немного оживились.
Между тем зеркальная дотоле поверхность океана начала волноваться. С востока пошли сначала небольшие мелкие волны, и вода словно закипела. Но ветра по — прежнему не было; воздух был так плотен, что его, казалось, молено было резать ножом. Но скоро барашки превратились в небольшие валы, на которых судно подскакивало и кренилось то в одну, то в другую сторону.
— Гляди на восток, хозяин, — сказал кормчий, — сейчас там появится туча. Через час мы уже будем либо у бога смерти, либо буря подхватит нас и где — то выбросит на берег!
Пронёсся лёгкий порыв ветра, взметнув полы одежды Суэмбахамона, и снова всё затихло. И в этой страшной, давящей тишине белые гребни валов, поднимавшихся всё выше, казались от заходившего солнца кроваво — красными. «Корабль шёл последнее время на юг, а теперь его повернуло на запад, — вдруг понял вельможа, — значит, он приближает ся к входу в подземный мир[12], где нас ждёт страшный змей — пожиратель Апоп. „Иди с миром на запад“, — поют, провожая покойного. Итак, мы у врат смерти! Да поможет нам великий Амон-Ра!»
Суэмбахамон опустился на колени и начал горячо молиться. Его примеру сразу же последовал Иринефер. Кормчий с презрением взглянул на них — «как эти египтяне боятся смерти!» — и снова уставился на восточную часть небосвода.
Острый глаз моряка уже заметил там чёрную, быстро надвигавшуюся полосу. Туча неслась к ним, как чудовишная птица, всё шире раскрывая свои крылья. От света только что окунувшегося в волны солнца верхушка тучи отсвечивала медно — красным. Вот туча закрыла уже четверть небесного свода; в её чудовищной черноте то и дело вспыхивали молнии, но грома ещё не было слышно. Ниже тучи тянулась мутная косая полоса ливня, колебавшаяся из стороны в сторону, словно по океану ходила гигантская метла.
