Странствия с моим гуру - [60]

— Ну и что вы предпримете дальше?

— Порою мной овладевает нетерпение. Я охотно послушался бы полицейских, которые говорят: «Если бы только капитан захотел закрыть глаза, мы привели бы этого дакойту сюда и уж нашли бы способ заставить его запеть правду…» Но это слишком просто, самое последнее дело… А если он не запоет? Как мы будем выглядеть?

— И что вы сделаете, мистер Сингх?

— Завтра состоится небольшой эксперимент с духами, — озабоченно произнес он, — на который я намерен и вас пригласить. Мы встретимся в «Волге» и поедем туда на моем джипе. Итак, до завтра, до пяти.

Я проводил капитана до калитки.

Следующий день тянулся для меня очень медленно. Я даже поругался с советником, который хотел отправить меня на нудный обед, где должен быть наш представитель. До последней минуты я все боялся, как бы у меня чего не случилось или не передумал бы Сингх…

Когда я уже собирался выходить, в дверь постучал мой Гуру. Он ласково улыбался. Белый воротничок на смуглой шее придавал ему совсем мальчишеский вид. Я попытался его спровадить, но из этого ничего не получилось. Гуру очень обрадовался, что я выхожу, и решил сопровождать меня, предложив выпить в «Волге» кофе.

— Но у меня там назначена встреча…

— С кем-нибудь из дипломатов или с индийцем?

— С индийцем, — поморщился я.

— Ну тогда я наверняка тебе пригожусь, — он хлопнул меня по плечу, — ты нас еще не знаешь…

Что мне оставалось делать? Мы пошли вместе.

«Волга» в соответствии с индийским, а может быть, еще английским знанием географии была украшена подсвечниками в форме веточек кораллов и декоративными медузами на потолке. Внутри было дымно и прохладно, охлаждающие аппараты работали безупречно. Когда я раздвинул портьеры, мне показалось, будто я погружаюсь в воду.

Квартет залихватски выбивал ритмы самбы, пианист-австралиец зазывающе подмигивал проходящим мимо него красоткам, одетым в яркие зеленые и вишневые сари. С каменными лицами, степенным верблюжьим шагом девушки проходили между столиками. В их ушах мерцали серьги в форме лотосов, кованных из золота, а на запястьях позванивали связки браслетов.

Прежде чем мы допили кофе, из-за портьер показался капитан Сингх. Хотя было уже поздно, но для чашечки кофе время у него нашлось. Потягивая толстыми губами ароматный кофе, капитан искоса поглядывал на моего друга. Однако мой Гуру быстро освоился и блеснул перед ним своим ораторским искусством. Когда все поднялись, о расставании уже не было и речи, и мы поехали на джипе втроем.

Хотя солнце уже село, сухой зной в открытой машине был невыносим. Перед нами еле-еле плелись запряженные в тонги сивые волы. В воздухе стояла розовая пыль. Я чувствовал на нёбе вкус измельченной глины. Полицейский пронзительно сигналил. Как только перед нами открывался просвет, он протискивался в него, разгоняя полуголых бродяг с корзинами на голове, босоногих велосипедистов в тюрбанах из мокрых полотенец и торговцев овощами, лениво толкающих перегруженные повозки. Иногда нам удавалось набирать скорость, и тогда я чувствовал на лице удары больших слепней, похожие на уколы. Напившись крови и совсем ошалев, слепни вылетали из-под брюха волов. Задерживая дыхание, я обмахивал лицо ладонью.

На голых каменистых холмах стояло несколько вилл. Мазанки чернорабочих, крытые тростником, кусками проржавевшей жести и вздувшейся фанеры, бульдозер просто сдвинул на сто шагов в сторону. В этих развалинах копошились голые дети с большими животами, перепоясанные от сглаза красными тесемками. Завидев нас, они с криками бросились к джипу, но жест полицейского задержал их на почтительном расстоянии.

— Это самое плохое место в Дели, — сказал мой Гуру.

Не знаю, имел ли он в виду квартал бедняков или фиолетовые камни, раскаленные как печь.

В доме нас ждали. Усатый сержант доложил, что все готово, а саду вместе с созванными рабочими уже в барсати.

На плоской крыше в комнате без окон и без передней стены жара стояла невыносимая. Толпа индийцев сидела на корточках, некоторые из них нервно курили папиросы.

В углу стоял на коленях обнаженный саду. Он не обратил внимания на наш приход, вызвавший волнение среди всех собравшихся. У него на лбу был нарисован бело-желтый трезубец Шивы. Сбившиеся в колтун волосы космами спадали на плечи. Перед ним лежал небольшой бубен, похожий на узкий бочонок, и маленький колокольчик. В сосуде с цветным порошком горели благовония. Ароматный дым от них ровными струйками поднимался вверх и расплывался под потолком. В первом ряду на корточках сидели рабочие со стройки. Дальше на коленях стояли женщины и маленькая черноглазая подвижная девочка — внучка убитой.

— Кто из них?

— Четвертый справа, — пощекотал мне усами ухо капитан.

Нам подали стулья, так как не полагалось, чтобы мы сидели на полу рядом с простолюдинами.

Саду ударил в бубен и стал нараспев произносить матрамы. Люди, вспотевшие от жары и напряжения, гасили папиросы, растирая их о бетонный пол. Издалека доносились гудки грузовиков и звук колотушки нищего. Раскаленный воздух плыл мерцающей дымкой. Ритм бубна все ускорялся. Я чувствовал, как у меня по спине пробегают мурашки. Потом бубен смолк. Наступила мучительная тишина.