Странствия с моим гуру - [43]

Унита упала в воду и сразу пошла ко дну. Гуру тоже не умел плавать. Но он мигом промчался вдоль галерейки, окружавшей дом, и выловил ее за косы, полуживую и уже наглотавшуюся воды.

— Он вернул мне жизнь, — с благодарностью говорила Унита.

Думаю, что в этом она видела предзнаменование, а может быть, даже немножко любила его робкой девичьей любовью.

— Теперь мы бедны, — сказала она однажды, — и я уже не выйду замуж, у меня нет подходящего приданого.

— Бедная старая дева, — рассмеялся я, поглаживая плечо.

— Чего ты хочешь, мне уже двадцать лет, — всерьез произнесла Унита. — Я стара и теперь должна работать, чтобы собрать на приданое для моей младшей сестры. Семья решила выдать ее замуж. Она не учится, не встречается с мужчинами, которые не принадлежат к нашей семье. У нее еще есть возможность выйти замуж.

— А ты?

— Моя судьба уже решена: в семье я исполняю поденную роль. Я могла бы выйти замуж за кого-нибудь очень богатого, кому не важно приданое… Но я не очень красива.

— Унита, посмотри в мои глаза, ты прелестна.

— Не шути. Обычно, чем богаче семья, тем она жаднее. Даже если кто-то и полюбил бы меня, его семья не позволит ему жениться. Вот мне и остается какой-нибудь бунтовщик или чужеземец… Вроде тебя.

— А ты вышла бы за меня?

— Да. Но у тебя уже есть жена, — не раздумывая ответила девушка. — Если бы ты мог убедить ее, что ключи от шкафов и деньги она может оставить себе, то, может быть, она и согласилась бы, чтобы я стала твоей второй женой. Я только хочу быть рядом с тобой. Ездить с тобой по свету. Вырваться отсюда. Ох, ты не знаешь, что такое Индия.

— Чтобы ты смогла стать моей второй женой, я должен был бы сменить религию, перейти в магометанство, — предлагал я шутливое решение проблемы, зная ненависть индусов к приверженцам Аллаха.

— О, это не мешает. У нас в книгах написано: «Жена должна исповедовать религию мужа, он ее наставник и проводник на пути совершенствования…»

— Ну и прекрасно… Остается только одна мелочь: ты должна спросить согласия моей жены…

— Как только она вернется, я спрошу… Но она, наверное, не согласится, европейские женщины какие-то странные, — она рассмеялась и хлопнула в ладоши. — Если бы нас кто услышал, то подумал бы, что тебя интересуют не только беседы.

— Наверняка. Я хочу вас узнать.

— Все, о чем мы говорили, только шутка. Слышишь, это лишь шутка, ибо от судьбы не уйдешь…

Она достала из золотого футлярчика помаду и перед зеркалом нарисовала кружочек меж бровей, готовясь уходить.

— Интересно, что скажет обо мне твоя жена, когда вернется… Я знаю, ты ее немного боишься… А мне здесь очень хорошо, я люблю быть с тобой.

Она повернула в мою сторону правильный овал лица, чистый лоб с короной слишком тяжелых кос. Огромные глаза застланы печалью. Что-то дрогнуло у меня в груди. Но я не протянул руки. Ведь я ее не любил. Как же я мог брать, ничего не давая взамен? Пусть уж все между нами останется так, как есть. Неисполнившееся часто дороже обретенного, оно оставляет место для мечты, для стремлений. К таким возможностям мы часто возвращаемся мысленно, как на распутье… Ибо жизнь могла бы тогда пойти совсем иначе. Ах, могла… могла — мы подытоживаем такие рассуждения пожатием плеч — могла, но не получилось.

— Я очень, очень люблю тебя, Унита. И я не хотел бы, чтобы ты жалела о своей откровенности.

— Знаю, ты меня не любишь. Но чтобы заставить тебя вернуться, довольно и того, что я тебя люблю… Вот увидишь, мы встретимся, мы еще будем вместе, — шептала она с невозмутимым спокойствием. — Нынешняя моя жизнь сплошь наполнена невзгодами. Но в будущем…

Я вздрогнул. Столько уверенности было в ее словах! Религия разочарованных. Пассивное ожидание, поддерживаемое надеждой.

— Ты веришь в возвращение сюда, на эту землю?

— Да. Разве тебе никогда по приезде в новый город не казалось, что ты уже видел его, что откуда-то его знаешь, даже дрожь тебя пробирает? Разве ты не встречал людей, к которым устремляешься сразу же, как если бы знал их много лет?

— Например, тебя, — улыбнулся я.

— А хотя бы и меня. Наверняка наша встреча не случайна.

— Но все это не доказательство.

— Хорошо. Я приведу тебе бесспорное доказательство. Расскажу о случае, который могут подтвердить многие из моих близких. У моих родственников родилась девочка. То был необычный ребенок. Еще младенцем она прислушивалась к разговорам, как будто уже все понимала. А иногда, когда с нею играли, она смотрела так, что тебя охватывало удивление. Ты чувствовал, что она много пережила, многое знает, но только не может высказать. А говорить она начала рано… Однажды, играя, девочка запела песню на языке урду… В другой раз, закрыв глаза и покачиваясь, начала читать миримы — священные санскритские тексты. Ее никто этому не учил, никто из окружающих не говорил по-санскритски…

Это был странный ребенок. Родители относились к ней с почтением, исполняли каждый ее каприз. Они считали девочку ценным закладом, вверенным им провидением.

В то лето мы поехали в Кашмир. Автобус был переполнен. Как только мы оказались в предместьях Амритара, девочка на коленях матери очнулась от дремоты и закричала: «Там налево будет пальмовая аллея, а дальше дворец, в котором я жила, и парк, где я играла с сестрами…»