Странное путешествие мистера Долдри - [63]

Подходы у нас с ним разные, у него в голове только эфирные масла, а у меня химические формулы, но его манера работы сводится для меня к главному: она открывает мне новые горизонты. Наши действия усложняются день ото дня. Создание духов — не только соединение молекул, оно начинается с записей того, что диктует нам обоняние, всех впечатлений, которые оно фиксирует в нашей памяти подобно тому, как игла звукозаписывающего прибора сохраняет музыку на пластинке.

Итак, мой дорогой Долдри, я рассказываю вам все это не только чтобы поговорить о себе, хотя это занятие мне очень даже по вкусу, но также для того, чтобы узнать, как продвигается ваша работа.

Мы партнеры, и я ни в коем случае не желаю трудиться в одиночку. Если вы ничего не забыли из нашего договора, скрепленного в великолепном лондонском ресторане, вы, вероятно, помните, что тоже должны приложить свой талант и написать самый красивый перекресток Стамбула. Я была бы рада найти в вашем следующем письме самый подробный перечень зарисовок, которые вы сделали, когда я ждала вас на Галатском мосту. Я очень хорошо помню тот день и надеюсь, вы тоже, потому что я хочу, чтобы на вашей картине вы не упустили ни одной детали. Считайте это официальной просьбой и не закатывайте глаза… хотя я так и вижу, как вы это делаете. В последнее время я слишком часто бывала в школах.

Если хотите, мой дорогой Долдри, можете считать, что этой просьбой я бросаю вам вызов. Обещаю, что когда я вернусь в Лондон, то привезу созданные мною духи. Понюхав их, вы оживите все воспоминания, которые увезли с собой. И я надеюсь, что вы, в свою очередь, покажете мне законченную картину. Между нашими творениями будет много общего, ибо каждое по-своему поведает о тех минутах, что мы провели в Галате и Джихангире.

Теперь моя очередь извиняться за этот прозрачный намек на то, что я останусь здесь еще дольше.

Мне этого хочется, и мне это необходимо. Я счастлива, Долдри, по-настоящему счастлива. Я чувствую себя свободной как никогда, могу даже утверждать, что такой свободы я никогда не знала, и она меня опьяняет. Тем не менее я не хочу быть вам обузой и тратить ваше наследство. Ваши еженедельные выплаты позволили мне жить слишком шикарно, а я не нуждаюсь в таком комфорте и роскоши. Джан, чья помощь просто неоценима, подыскал мне чудесную комнату в Ускюдаре, неподалеку от того места, где живет сам. Сдает ее одна из его тетушек. Я просто вне себя от радости, завтра съезжаю из отеля и становлюсь настоящей жительницей Стамбула. Каждое утро мне придется тратить целый час, чтобы добраться до своего парфюмера, а вечером даже больше, но я не жалуюсь, наоборот, пересекать Босфор дважды в день на борту парохуда, как его здесь называют, не так утомительно, как спускаться в недра лондонского метро. Тетушка Джана предложила мне работать официанткой в ее ресторане в Ускюдаре, он лучший в квартале и становится все более популярным у туристов. Для нее иметь служащую, говорящую по-английски, очень выгодно. Джан научит меня разбираться в меню и рассказывать по-турецки, из чего состоят блюда, приготовленные мужем Мамы-джан, который безраздельно властвует на кухне ресторана. Я буду работать там три последних дня недели, и моей зарплаты с лихвой хватит на все необходимое для жизни, разумеется, гораздо более скромной, чем та, которую я вела с вами, но к которой привыкла с тех пор, когда мы еще не были знакомы.

Мой дорогой Долдри, в Стамбуле давно уже ночь, это моя последняя ночь в отеле, и, прежде чем лечь спать, я хочу насладиться роскошью своей комнаты. Каждый раз, проходя мимо вашего бывшего номера, я желала вам спокойной ночи и буду делать то же самое в Усктодаре, стоя у окна, выходящего на Босфор.

На обороте пишу вам свой адрес, с нетерпением жду ответа и надеюсь, что в нем будет тот список, о котором я настоятельно прошу.

Берегите себя.

Дружески целую вас.

Алиса

Алиса!

Выполняю вашу волю…

Итак, о трамвае.

Внутри деревянная обшивка, потертые доски пола, темно-синее стекло в двери, отделяющей водителя от пассажиров, железный рычаг в кабине, на потолке два тусклых светильника, старая бежевая краска, во многих местах облупившаяся.

Теперь что касается Галатского моста.

Мощеный настил, кривой и выщербленный, рельсы двух трамвайных линий, кажется совсем не параллельные; неровные тротуары; каменный парапет, кованые ограждения, тронутые ржавчиной, бурые потеки там, где железо вставлено в камень; пятеро рыбаков облокотились на парапет, один из них — мальчишка, которому лучше бы пойти в школу, а не рыбачить в будний день. Торговец арбузами с тележкой, накрытой брезентом в черно-белую полоску; продавец газет с холщовой сумкой через плечо: кепка съехала набок, жует табак (через пару минут он его выплевывает); торговец брелоками смотрит на Босфор и думает, не лучше ли швырнуть туда свой товар и самому прыгнуть следом; какой-то тип с бандитской физиономией, наверное карманник; на той стороне тротуара бизнесмен, у которого, судя по жалкому виду, давно не идут дела, на нем темно-синий костюм, шляпа и ботинки с белыми союзками; две женщины шагают бок о бок, судя по сходству, сестры; в десяти шагах позади них рогоносец, явно не питающий иллюзий; чуть дальше моряк спускается по лестнице к берегу.