Странники Гора - [94]

Едва я поднял голову из воды уличного фонтана, как у Гарольда вырвался изумленный крик:

– Ба! Да это же Тэрл Кэбот! – хлопнул он себя по коленям.

– Собственной персоной, – проворчал я.

Отведя девушку домой, мы с Гарольдом отправились к дому Сафрара. Первый штурм этих хорошо укрепленных строений был отбит. Штурм главной башни был особенно сложной задачей. Да и прочные наружные стены ещё защищали. Хотя в ней уже зияли два широких пролома, забитых трупами тачаков и тариан. Ветер доносил с башни запах разогретого тарларионового масла, готового быть выплеснутым на головы тех, кто решился бы атаковать башню по приставным лестницам. Защитники и нападающие обменивались нечастыми выстрелами из луков и арбалетов. Нападение откладывалось, и это беспокоило меня больше всего: находящиеся на неприступной башне тарны могли без большой для себя опасности покинуть дом. Значит, и Сафрар, если только он захочет, тоже сможет улететь. Но понять его планы было непросто. Возможно, он не покидал города, ожидая того, серолицего, возможно, были ещё какие-то причины. В его личной крепости, несомненно, имелись запасы воды и провизии достаточные, чтобы выдержать длительную осаду, и он может спокойно улететь, когда захочет, и если до сих пор этого не сделал, то лишь потому, что не видит в этом необходимости.

Я хотел было немедленно отправиться во дворец Фаниуса Турмуса, где Камчак устроил свой штаб, и поговорить с главнокомандующим тачаков, но Гарольд настоял на необходимости обойти город и обследовать очаги тарианского сопротивления.

– Но зачем это нам? – удивился я.

– Для всех нас это очень важно, – многозначительно заметил мудрый тачак.

Я не стал возражать.

Город был окутан ночным мраком, и мы шли по улицам Тарии, ориентируясь по отблескам, отбрасываемым многочисленными пожарами.

Мы добрались до какого-то обнесенного высокой стеной строения и пошли по огибающей его мостовой.

Изредка из-за стены доносились чьи-то крики, отчаянные женские вопли.

– Что это за здание? – спросил я.

– Дворец Фаниуса Турмуса, – ответил Гарольд.

– Я слышал крики женщин.

– Это тарианские женщины, захваченные тачаками, – пояснил Гарольд и добавил: – Много баб из самых богатых тарианских семейств теперь попробуют на себе рабский ошейник.

Я очень удивился, когда у ворот дворца Фаниуса Турмуса стоящие на посту тачакские воины, приветствуя нас, трижды ударили копьями о кожаные щиты. Одним ударом копья о щит тачаки салютуют командиру тачакской десятки, двумя – командиру сотни, тремя – тысячи.

– Проходите, командиры! – приветствовал нас часовой.

Когда мы вошли, я, естественно, обратился к Гарольду с вопросом о том, что означает это отданное охранниками приветствие.

– Это означает, – важно ответил он, – что ты обладаешь рангом командира тачакской тысячи.

– С каких это пор?

– Это распоряжение Камчака, – пояснил Гарольд. – Я предложил пожаловать тебе его ввиду твоих мужественных, хотя и несколько неуклюжих, действий там, у ворот.

– Спасибо.

– Я, конечно, рекомендовал ему предоставить такой же ранг и мне тоже, – добавил он, – поскольку я тоже некоторым образом причастен к этому делу.

– Естественно, – согласился я.

– Впрочем, я не вижу у тебя под рукой тысячи, чтобы командовать…

– Тем не менее сам по себе ранг тысячного означает очень высокую власть?

– Это верно.

Ранг тысячного в тачакской армии действительно очень высок и в иерархии тачаков уступает только убару.

– Почему же ты мне об этом сразу не сказал? – спросил я.

– Это не показалось мне важным, – заметил молодой тачак.

Я сжал кулаки, прикидывая, с какой стороны лучше заехать этому самодовольному нахалу по носу.

– Хотя коробанцы, вероятно, придают большее значение подобным мелочам, чем тачаки, – заметил Гарольд.

Нет, разбитым носом этого не переделаешь. Нечего и пытаться, решил я.

Мы подошли к образованному двумя наружными стенами углу, который был завален кубками и шкатулками с драгоценными камнями и всевозможными украшениями. На огромных серебряных и золотых блюдах валялись бусы, серьги, браслеты и колье.

Здесь же в несколько рядов стояли громадные сундуки, доверху набитые серебряными монетами; денег, кстати сказать, оказалось особенно много, поскольку дворец. убара являлся одновременно и монетным двором Тарии. Чуть дальше находились горы свернутых рулонами тканей, в основном тончайшего шелка и искусно выделанных шкур, ковры и гобелены, за которыми следовал целый склад сложенного у стены оружия.

– Ты как командир тоже можешь выбрать себе, что захочешь, – предложил Гарольд.

Я молча кивнул и отказался.

Мы вошли в следующий двор, отделенный от дворца невысокой внутренней стеной.

Здесь длинной чередой стояли тарианские женщины, обнаженные, коленопреклоненные, соединенные одна с другой либо короткими цепями, либо кожаными ремнями. Руки каждой из них были связаны по-разному: у некоторых впереди, у других за спиной. Это их крики я слышал по другую сторону стены. Многие из них и сейчас ещё рыдали или испускали истеричные вопли, но большинство женщин словно оцепенели от потрясения и неподвижно стояли, устремив невидящий взгляд в землю. Между ними прохаживались два тачакских воина с плетьми в руках. Когда кто-то из женщин начинал стенать особенно громко и заражать истерикой остальных, они со свистом рассекали бичами воздух, звонко протягивая удар по земле, но в иных случаях могли пройтись ими и по спинам непокорных.