Странники Гора - [120]

Я плакал, ничуть не смущаясь их присутствия. Я оплакивал не только провал своей миссии и крушение всего, за что я боролся – и я, и прежде всего Царствующие Жрецы, мой друг Миск, – но и сами их жизни, и жизни всех населяющих этот мир, и мою родную Землю, оставшихся теперь, очевидно, совершенно беззащитными перед загадочными «Другими»; я оплакивал и то существо, что дожидалось своего срока появления на свет и явившееся безвинной жертвой интриг и растянувшегося на столетия межпланетного конфликта; это существо, этот, так сказать, ребенок Царствующих Жрецов прекратил свою ещё не начавшуюся жизнь и этим похоронил надежды всех тех, кто так и не дал ему родиться.

Тело мое сотрясали безудержные рыдания.

Словно сквозь туман до меня донеслись чьи-то слова «Сафрар и Ха-Кил убежали» – и голос Камчака, приказывающего: – Отпустите слинов. Пусть поохотятся.

Вслед за этим об пол звякнули отстегиваемые с ошейников животных цепи, и мраморные своды гулко отразили удаляющийся топот их лап. Не хотел бы я оказаться на месте Сафрара.

– Крепись, воин из Ко-Ро-Ба, – с неожиданной теплотой прозвучал надо мной голос Камчака.

– Ты не понимаешь, мой друг, – сдерживая рыдания, пробормотал я. – Ты просто не понимаешь!

Тачаки в их черных кожаных одеяниях сгрудились вокруг нас. Мастер но приручению слинов также стоял рядом, держа в руках свисающие голые цепи. Ближе к стенам застыли рабы с мешками золотых слитков на плечах. Я начал улавливать гнилостный запах, исходящий от лежавших рядом со мной обломков скорлупы.

– Ну и запах, – поморщился Гарольд.

Он опустился на колени перед яйцом и с выражением глубокого отвращения на лице прикоснулся пальцем к бреши в скорлупе. Поднеся к лицу щепотку каких-то слепленных засохшей слизью золотистых песчинок, он задумчиво растер их между пальцами и ещё раз принюхался.

Я обреченно уронил голову, мне все было безразлично.

– Ты хорошо знаешь, что такое золотой шар Царствующих Жрецов? – поинтересовался у меня Камчак.

– Нет, – ответил я. – У меня никогда не было такой возможности.

– Неужели их яйцо такое? – саркастически заметил убар тачаков.

– Ну-ка, взгляни повнимательней, – подошел ко мне Гарольд.

Он поднес ближе к моему лицу свою ладонь, и на пальцах у него я увидел сухие золотистые пятна. Я смотрел на его ладонь, ничего не понимая.

– Оно мертвое, – сказал он.

– Мертвое? – удивился я.

Гарольд снова нагнулся к расколотому яйцу, наклонился над ним и извлек из скорлупы сморщенное, тронутое гниением, мертвое, наверное, уже в течение нескольких месяцев тельце нерожденного тарлариона.

– Я ведь говорил тебе, – с участливой теплотой напомнил Камчак, – что яйцо не имеет никакой ценности.

Я, пошатываясь, поднялся на ноги, изумленно глядя на обломки яйца. С трудом нагнулся и, погрузив пальцы в содержимое яйца, с удивлением всмотрелся в оставшиеся на них сухие темно-золотистые пятна.

– Это не яйцо Царствующих Жрецов, – сказал Камчак. – Неужели ты действительно полагал, что мы можем позволить неприятелю узнать местонахождение подобной вещи?

Я взглянул на него со слезами на глазах.

Внезапно откуда-то издалека до нас донесся пронзительный, душераздирающий вопль и глухое рычание слинов.

– С ним все кончено, – подвел итог Камчак.

Он повернулся в направлении, откуда донесся крик. Медленно, словно нехотя, давя ногами обломки скорлупы, он двинулся к выходу из зала. У распростертого тела Толнуса, убара паравачей, он на мгновение остановился.

– Очень жаль, – с презрением бросил Камчак. – Я бы предпочел швырнуть его под копыта мчащихся босков!

После этого, не говоря больше ни слова, он повел нас, следующих за ним, прочь из зала по коридорам туда, откуда доносился разочарованный вой слинов.

Мы вошли в помещение, где находился Желтый Бассейн. У края мраморной облицовки, дрожа от бессильной ярости, вскинув головы и оглашая все вокруг пронзительными воплями хищников, упустивших добычу, застыли оба охотничьих слина, не спускающие глаз с карикатурной фигуры тарианского торговца, рыдающего, захлебывающегося и отчаянно пытающегося дотянуться до лиан, свисающих с куполообразного потолка футах в двадцати над его головой.

Он, очевидно, изо всех сил пытался сдвинуться с места, но, плотно обнимаемый густой и пузырящейся желтой жидкостью, не мог сделать и шага. Его коротенькие, пухлые ручки с накрашенными ногтями отчаянно, но совершенно безрезультатно молотили по поверхности жидкого чудовища. Лицо и лоб торговца были обильно покрыты потом. Его тело густо облепливали белые блестящие пузырьки воздуха, двигающиеся вокруг него столь упорядочение, что это означало сознательное поведение Желтого Бассейна. Там, где пузырьки касались тела Сафрара, одежда на нем разъедалась и кожа становилась матово-белой: очевидно, кислота медленно проникала в поры тела и на глазах переваривала беззащитную человеческую плоть.

Сафрар ещё на шаг приблизился к центру бассейна, и жидкость поднялась ему до уровня груди.

– Опустите лианы! – взмолился торговец.

Никто не сдвинулся с места.

Сафрар запрокинул голову и пронзительно, как слин, завыл от боли. Словно сумасшедший, он принялся раздирать на себе кожу. Потом он протянул руки к Камчаку.