Странники Гора - [113]

– Настоящий мужчина никогда не станет делать того, чего не хочет женщина! – внезапно закричала она. – Настоящий мужчина всегда будет внимателен к желаниям женщины, мягок и любезен с ней, добр и уважителен! Вот что такое – настоящий мужчина!

Я рассмеялся над способом защиты, который она выбрала, – столь знакомым, даже классическим для современной, цивилизованной, эмансипированной женщины, отчаянно боящейся почувствовать себя настоящей женщиной в руках мужчины, стремящейся определить по-своему понятие мужественности, не учитывая природы мужчины и его желаний и своей собственной природы, делающей женщину предметом желаний мужчины, учитывая только собственные страхи и капризы, лежащие в основе стремления переделать природу мужчины в то, что женщина сама определила для себя как мужественность.

– Ты – самка, – небрежно заметил я. – Твои представления о мужчине искусственны, надуманны.

Она сердито фыркнула.

– Странно, – продолжал я, – что когда в мужчине волнуется кровь и просыпается стремление к женщине, он вдруг объявляется не настоящим мужчиной.

Она застонала от отчаяния и, как я и ожидал, внезапно расплакалась, на этот раз искренне. Думаю, многие мужчины Земли, оказавшись в подобной ситуации, потрясенные и пристыженные, отступили бы перед этим, не знающим промаха оружием женщины. с ощущением вины и неясных опасений пошли бы на попятную, уступая глупым желаниям своей подруги. Но, с усмешкой наблюдая за этими издревле известными женскими уловками, я знал, что в эту ночь рыданиям Элизабет не будет уделено ожидаемое ею внимание. Я рассмеялся.

Она посмотрела на меня с испугом, в глазах её стояли слезы.

– Ты действительно хорошенькая маленькая рабыня, – заметил я.

Она яростно попыталась вырваться, но – безуспешно.

Я не забыл покрыть своими поцелуями и грациозное, изящно вылепленное колено девушки, и – с обратной стороны колена – аппетитную впадинку.

– Пожалуйста, – всхлипнула Элизабет.

– Веди себя тихо, рабыня, – распорядился я. Легко покусывая нежную кожу на ноге девушки, я оставлял на ней поцелуи все выше и выше.

– Пожалуйста, – пробормотала она.

– Что-то не так? – осведомился я.

– Мне хочется уступить тебе, – прошептала она.

– Пусть тебя это не пугает, – успокоил я девушку.

– Нет, – покачала она головой. – Ты не понимаешь.

Я был озадачен.

– Мне хочется уступить, отдаться тебе, чувствуя себя рабыней, – призналась она.

– Ну, так отдайся, – пришел я ей на помощь.

– Нет! – воскликнула она – Нет!

– Ты можешь отдаться мне как рабыня своему хозяину, – посоветовал я.

– Нет! – закричала она – Ни за что!

Я снова вернулся к поцелуям.

– Пожалуйста, хватит, – взмолилась она.

– Почему? – удивился я.

– Ты подчиняешь меня себе, делаешь рабыней своих губ!

– Может быть, горианцы правы?

– Нет! Не правы!

– Разве тебе не хочется уступить мне, чувствуя себя рабыней?

– Нет! – закричала она, рыдая от ярости. – Отпусти меня!

– Пока ты не уступишь, не отпущу.

У неё вырвался крик отчаяния:

– Я не хочу быть рабыней!

Но когда я прикоснулся к наиболее интимным, потаенным местечкам её тела и она оказалась не в состоянии себя контролировать, я уже знал, что она чувствует себя полностью подвластной моим рукам, беспомощной, настоящей рабыней.

Теперь её руки, её губы сами искали меня, признавая мою власть над ней без стеснения, в естественном порыве стремясь уступить, отдать себя мне, её хозяину. Стало ясно: даже плетью от неё невозможно было добиться подобного повиновения.

Она внезапно вскрикнула, ощутив себя полностью в моей власти. И затем затихла, не осмеливаясь даже пошевелиться.

– Ты проиграла, – прошептал я ей на ухо.

– Я не рабыня! – застонала она. – Не рабыня!

Я почувствовал, как её ноготки впились мне в руку. Поцеловав её, я ощутил на губах вкус крови и внезапно осознал, что она меня укусила. Голова её была запрокинута, веки смежены, а губы приоткрыты.

– Хорошенькая маленькая рабыня, – произнес я.

– Я не рабыня.

– Ну, скоро ею будешь.

– Нет, Тэрл, пожалуйста, не делай меня рабыней!

– Ты чувствуешь, что это возможно?

– Пожалуйста, не нужно!

– Разве мы не поспорили?

Она попробовала улыбнуться.

– Давай забудем о пари. Правда, Тэрл, это было так глупо. Давай забудем?

– Значит, ты признаешь себя моей рабыней?

– Нет! Никогда!

– Тогда, моя хорошая, игра ещё не окончена.

Она отчаянно попыталась освободиться и затем внезапно, словно изумленная происходящим, замерла и посмотрела на меня.

– Главное ещё впереди, – пообещал я.

– Я это чувствую, – призналась она.

Она лежала, не шевелясь, но я чувствовал, как её ногти все сильнее впиваются мне в руку.

– Мне страшно, – пробормотала она.

– В этом нет ничего страшного, – возразил я.

– Я чувствую, как ты все больше подчиняешь меня себе.

– Так и есть.

– Нет, я не хочу!

– Не бойся.

– Ты должен меня отпустить!

– Подожди, уже недолго осталось.

– Пожалуйста, отпусти меня, – взмолилась она.

– Горианцы считают, – напомнил я, – что женщина в ошейнике может быть только женщиной.

Она одарила меня полным ярости взглядом.

– А ты, моя очаровательная Элизабет, носишь ошейник.

Она со слезами отчаяния в глазах порывисто отвернулась.

И тут я почувствовал, как её ногти, впиваясь, едва не разорвали кожу у меня на руке, губы девушки сомкнулись, голова откинулась назад, тело мучительно изогнулось так, что плечи её оторвались от пола, глаза, до этого момента закрытые, широко распахнулись, и в них отразилось тревожное изумление, по телу девушки пробежала конвульсивная волна, её словно захлестнуло заполнившим тело пламенем, отразившимся в её обращенных ко мне глазах, и тут я, следуя требованиям горианского обряда посвящения в рабыню, со всем подобающим традиции презрением коротко бросил: