Странная война 1939 года. Как западные союзники предали Польшу - [13]

Теперь Боденшатц перенес акцент с «мира» на «оборону». Немцы, сказал он Стелену, будут придерживаться строго оборонительной стратегии на западе. «Сооружение Западного вала почти закончено», и любое наступление здесь можно отбить относительно слабыми силами. Это оставит немцев со 150 дивизиями, которые могут прорвать любую блокаду на востоке. Против западных держав немцы могли бы нанести удар военно-воздушными силами; причем «молниеносный» – Боденшатц употребил именно это слово – удар по Англии был бы решающим. С этой целью группа люфтваффе «Север» оснащалась самыми современными самолетами – «Юнкерс-88».

Ровно через месяц, 30 апреля, Боденшатц снова встретился со Стеленом и передал французской секретной службе поразительную информацию. В некотором роде это было дальнейшим развитием ранее определенной темы. Боденшатц сообщил: теперь Гитлер убежден, что союз Британии и Польши приведет их к вооруженному конфликту с Германией, Гитлер все время повторяет, что начнет войну «только тогда, когда у него на руках будут все козыри». Он решительно настроен устранить малейший риск длительной войны на два фронта. Поэтому остается только два пути: либо британцы и французы убедят поляков пойти на уступки, которых требует Германия, либо Германия должна добиться взаимопонимания с Советским Союзом. «По этому поводу уже идут переговоры, – сообщил Боденшатц. – Однажды вы услышите, что происходит на востоке». Три раздела Польши уже было; нет причин, чтобы не состоялся четвертый, добавил он в заключение.

Стелен доложил об этом французскому послу в Берлине. На Кулондра сообщение произвело глубокое впечатление, и он командировал Стелена с докладом и личными комментариями посла в Париж к министру иностранных дел. В течение шести дней Стелен ждал приема у Боннэ, но безрезультатно. Расстроенный, он вернулся в Берлин. Однако для нас важнее проследить, что произошло с докладом Стелена о его разговоре с Боденшатцем, и, главное, выяснить подлинные цели, которые преследовали немцы, передавая через Боденшатца эту информацию. Чего он, Геринг или Гитлер хотели достичь, устраивая преднамеренную утечку информации о переговорах с русскими, которые всерьез еще и не начинались? Чего надеялись добиться, идя на такой риск?

Чтобы найти ответ, необходимо на время покинуть мир воображения и притворства, в котором существовали военные, возможно, даже больше, чем гражданские, в апреле 1939 года. Реальностью были продолжавшиеся приготовления Гитлера к нападению на Польшу 1 сентября; реальностью были трудные, тягостные англо-французские штабные переговоры; реальностью было перевооружение и развертывание вооруженных сил в Европе. Нам необходимо более пристально рассмотреть эти вопросы, прежде чем снова вернуться к той любопытной информации, которую сообщил Боденшатц Стелену о переориентации Гитлера в отношении Советского Союза. «Утечка» Боденшатца, как мы увидим, была направлена на запуск цепи событий, которые парализовали бы любые англо-французские намерения принять эффективные меры в поддержку Польши. Для этого Лондону и Парижу и было дано предварительное уведомление о планируемом соглашении с Советским Союзом, которое на самом деле в то время было всего лишь намерением Гитлера. Однако это была весьма примечательная демонстрация мастерства в военной дипломатии. «Утечка» сделала свое дело. Она усилила недоверие французов и британцев – особенно Чемберлена – к Советскому Союзу. Также был дан сигнал о замыслах Гитлера русским, которые вскоре узнали в Париже о беседах Боденшатца и Стелена.

К этому времени Гитлер уже полностью оценил своих противников в Париже и Лондоне. Теперь он начал провоцировать их, завлекать, искушать и запугивать. Он воспользовался результатами той «конфиденциальной» информации, которая «просочилась» в Лондон и Париж; его заверения и предупреждения передавались через нейтральные каналы, бывшие вне подозрений. Кроме того, он сам делал публичные заявления, особенно в защиту своей внешней политики, прозвучавшие 28 апреля в рейхстаге.

Одновременно Гитлер решил, что приближается благоприятный момент для нападения на Польшу. 11 апреля он издал собственные личные инструкции о завершении работ над планом «Вайс»; в оригинал были внесены новые уточнения плана нападения на Польшу, а в начале мая – дополнительные уточнения. В это время на другой стороне пролива, где в апреле вновь собрались англо-французские штабисты, причем их переговоры растянулись на май, союзники либо сами заходили, либо попадали в каждую ловушку, устроенную для них Гитлером. Они делали то, чего от них хотел Гитлер; оценивали ситуацию так, как хотел он. Все это не было неожиданностью. Англичане не были глупцами, не были ими и французы. Это были трезвые реалисты, а не романтики. Они не могли принимать желаемое за действительное, когда речь заходила о противодействии нацизму. И все же они совершили тяжелейшую из ошибок, введенные в заблуждение очевидной достоверностью переданной им информации. Опять-таки сработал повсеместный механизм дипломатических депеш, разведывательных донесений и хорошо информированных частных источников, объединенных, чтобы нарисовать впечатляющую картину, которую, как хотели немцы, англичане и французы должны были принять как реальную, – и они это сделали.