Странная война 1939 года. Как западные союзники предали Польшу - [10]

Итак, в зале заседаний кабинета министров на Даунинг-стрит британское правительство раскрыло наконец свой защитный зонтик над поляками, а в это же самое время – на другой стороне улицы – на первом заседании французского и британского штабов «военные» советники правительства приступили к разработке конкретных мер.

Они начали с весьма сдержанного обмена информацией. Представитель британской армии объяснил малость и медлительность предлагаемого британского вклада, а француз только «в общих чертах» раскрыл сведения о численности своих вооруженных сил. Он ничего не сказал британцам относительно предлагаемого плана кампании. Британцы и не настаивали. Они считали, что не имеют на это прав.

Таким образом, военные раздумья о европейской ситуации, судя по всему, были вызваны вовсе не тревогами, которые заставили Чемберлена и его правительство пойти на такой драматический шаг, идущий вразрез с традиционной британской внешней политикой, как гарантии независимости Польши. Мы видели, что основной причиной поспешности с декларацией был страх, что нападение на Польшу может произойти в любой момент. Однако, связав таким образом Британскую империю обещанием прийти на помощь полякам, ни Чемберлен, ни начальники штабов в Лондоне и Париже, кажется, вовсе не задумывались, каким образом на практике осуществить эти гарантии, окажись это необходимым. По общему мнению, однако, нам следует сделать вывод, что это было следствием не мошенничества или продуманной двойной игры Чемберлена, а его убеждения – роковое чувство! – что достаточно будет заявления об английских гарантиях, чтобы удержать Гитлера от осуществления запланированного им нападения.

Однако это не может служить оправданием для англо-французских штабистов[9]. Они должны были обеспечить практическую реализацию этих гарантий, если, конечно, не получили строгих указаний от своих правительств не рассматривать никаких мер, которые могли бы принести облегчение полякам в случае нападения на них немцев. А свидетельств существования подобной правительственной директивы нет. Создается впечатление, что в нем не было нужды: делегации британского и французского штабов сбросили со счетов все гарантии Польше, как только о них было заявлено. Ни на каком этапе совместного планирования штабисты не допускали влияния этих гарантий на установившиеся взгляды относительно того, что англичане и французы будут противостоять, казалось бы, превосходящей мощи германского рейха и итальянского дуче.

«Мы встретимся с противниками, более подготовленными к войне в национальном масштабе, чем мы», – писали они своим правительствам в докладе, составленном в итоге первого совместного обсуждения. Немцы и итальянцы имеют превосходство в воздухе и в наземных силах, но уступают на море и в общей экономической мощи. Из этого представители двух штабов сделали вывод, что «в таких условиях мы должны быть готовы встретить крупное наступление против Франции или Англии или против той и другой страны одновременно». И чтобы отразить удар, они рекомендовали Британии и Франции сосредоточить все начальные усилия. «Наша главная стратегия будет оборонительной. В это общее правило было внесено только одно исключение: мы должны быть готовы использовать любую возможность добиться без чрезмерных издержек успеха против Италии, что могло бы умерить ее желание воевать».

Однако сам ход обсуждений между представителями двух штабов был, пожалуй, еще более показательным для взглядов того времени, чем сделанные ими суммарные выводы. Британская делегация информировала французов, что обязательство, взятое год назад, остается без изменений: первоначальный британский вклад в континентальные силы может составить не более двух регулярных дивизий. Кроме того, учитывая складывающуюся серьезную обстановку, Англия будет готова к отправке на континент еще двух дивизий только через одиннадцать месяцев. С другой стороны, те две бронетанковые дивизии, которые на начальных стадиях переговоров с французским правительством в 1938 году было обещано отправить «как можно скорее», будут готовы только еще через 18 месяцев, то есть не ранее сентября 1940 года.

Французы, разумеется, были «обеспокоены» столь малообещающими перспективами; а поляков оставили в счастливом неведении. Французские штабисты объяснили, что первой целью Франции в войне с Германией будет оборона французской территории. «Когда это будет обеспечено, Франция намерена оставаться в обороне, продолжая экономическую блокаду Германии, пока не будут собраны достаточные силы для наступления».

Англо-французские штабные переговоры исходили из этих двух отправных положений. У них не было затруднений в достижении соглашения по вопросам широкой стратегической политики, которой должны были следовать союзники, и в оценке возможных немецких действий; все это нашло отражение в выводах, представленных двум правительствам.

Было бы бесполезно утверждать, что французы не были поражены тем, что услышали на этих лондонских переговорах относительно британской подготовки. Как и вся британская общественность, они находились под впечатлением грандиозной программы и заявлений, сделанных прессой и руководителями военных ведомств во время обсуждения в парламенте состояния вооруженных сил в начале марта. Все это создало впечатление массового и решительного движения вперед по осуществлению программы перевооружения – 19 дивизий для экспедиционных сил, огромные новые воздушные флоты для обеспечения господства в воздухе, ежедневные расходы по 250 000 фунтов на обновление военно-морских сил. На начальных этапах переговоров французы обратили внимание на разительный контраст между уверенными публичными заявлениями и малоутешительными данными о британском потенциале, которые им были представлены.