Странная практика - [56]

Грета отмела эти мысли и просто осталась сидеть, наблюдая за своим безымянным пациентом и стараясь избавиться от ощущения, что какие-то невидимые силы все стремительнее выходят из-под контроля.

Она не могла бы сказать, сколько времени прошло, когда Крансвелл похлопал ее по плечу, заставив подскочить на месте.

– Извини, – сказал он. – Мне велено с ним посидеть. Если он очнется, можно задавать ему всякие вопросы?

В отсутствии у Крансвелла всяких внутренних тормозов было нечто успокаивающее.

– Нет, нельзя, – ответила она, вставая со стула. – Ты можешь задать ему несколько вопросов, но на самом деле ему сложно вспомнить что бы то ни было, помимо голубого света и того, что ему больно. Он хотя бы ушел от стадии библейских цитат, но говорит не слишком вразумительно. А еще он что-то упоминал про Челси. Я хочу попросить Варни его загипнотизировать.

– Варни – гипнотизер? Он показался мне просто меланхоликом.

– Десять очков за умное слово, но все вампиры имеют к этому некоторые способности. На самом деле я не знаю, как это действует, – это называют «подчинением», но довольно похоже на гипноз, чтобы быть полезным в сходных ситуациях. Ты, наверное, видел, как это делает Ратвен: зрачки у него начинают ритмично пульсировать, а тот, кто смотрит ему в глаза, становится таким рассеянно-улыбчивым. Ощущение такое, будто у тебя голова заполнена теплыми розовыми облаками.

Она один раз попросила Ратвена проделать это с ней – исключительно из научной любознательности, а потом еще раз, когда ее мучила жуткая мигрень, которая прошла на редкость стремительно. Подчинение, конечно, было охотничьим приемом, однако Грета не сочла нужным напоминать об этом Крансвеллу.

– Короче, – добавила она, – Ратвен это умеет, но далеко не так хорошо, как, по-моему, должно получаться у Варни, потому что… ты ведь видел его глаза? Они буквально зеркальные. Отлично описаны сочетанием «полированное олово». Хочется надеяться, что он согласится попытаться.

– Почти уверен, что он не откажет, если просить будешь ты.

Грета хмуро на него посмотрела:

– И как это надо понимать?

– Просто как наблюдение, – ответил Крансвелл, поднимая обе руки в жесте примирения. – По-моему, высокий мрачный брюнет на тебя запал, доктор.

Грета воззрилась на него, чувствуя, что у нее горят уши.

– Глупости, – заявила она. – Нет, конечно! Я вообще не в его вкусе: без кружевных ночных сорочек и обмороков. Известно, что ему нравятся дамы, которые прижимают к белоснежной груди простыни и обескровленными губами лепечут «вомпир, вомпир», а во мне нет и капли гламурности. На завтрак что-то найдется?

Крансвелл странно посмотрел на нее.

– У нас остались только тосты и хлопья «Уитабикс». Кому-то придется отправиться за продуктами – и это буду не я.

– Да, ты будешь сидеть здесь и присматривать за нашим другом, и не станешь устраивать ему допрос с пристрастием, если он очнется и сможет связно говорить.

– Ладно, ладно, – проворчал Крансвелл, садясь у кровати. – Умеешь ты испортить… довольно нелепую ситуацию, если задуматься.

– Стараюсь не задумываться. Чуть позже принесу тебе чаю.

Когда она вышла на кухню, Варни сидел там за столом, смотрелся он совершенно неуместно, потому что… ну, Варни везде выглядел бы неуместно, не считая, пожалуй, продуваемой ветром вершины холма или разрушенного замка. Трудно было представить его себе не выглядящим в высшей степени театрально.

А вот волосы у него стали заметно темнее. Ей надо будет еще раз справиться в источниках относительно этого проявления, однако оно всегда расходилось с общим улучшением здоровья.

А Крансвелл – дурень.

Сейчас Варни обхватывал изящными пальцами одну из керамических кружек Ратвена, и в воздухе висел густой запах крови, отдающий железом. Видимо, ночью Ратвен прихватил обед для своего гостя, так что Грете можно было вычеркнуть этот пункт из списка своих забот. К запаху крови быстро привыкаешь, но надо признать, что поначалу он всегда немного отталкивает.

– Доброе утро, – поздоровалась она, садясь и протягивая руку к хлебнице.

Варни наблюдал за тем, как она мажет несколько зачерствевший кусок тоста маслом с таким вниманием, которого, по его мнению, это действие не заслуживало. Через пару секунд он поставил кружку на стол.

– Похоже, настроение у вас неплохое, доктор. Надо понимать, вашему пациенту лучше?

Грета подняла на него взгляд.

– Да, немного. Что бы на него ни… воздействовало, что бы ни отвечало за его глаза и так далее, оно по-прежнему помогает ему восстанавливаться, несмотря на то, что его вышибли из ордена. Сначала он еще твердил про нечистоту и греховность и говорил словами Писания, но это вроде бы прошло.

Она поморщилась: разговор с монахом не прибавил ей спокойствия.

– Ему трудно вспоминать, что с ним случилось, – не считая того, о чем мы и так знали: голубой свет, шум и отлучение. По правде говоря, я подумала, не откажетесь ли вы его «подчинить», сэр Фрэнсис? Так мы могли бы узнать у него больше конкретных фактов – и, думаю, ему было бы спокойнее, если бы он смог все вспомнить. Даже если это будут жуткие вещи.

Варни изумленно моргнул – два ее крошечных отражения мелькнули у него в глазах.