Странная практика - [48]

– Весь глаз светится, но испускает свет не поверхность роговицы, – сказала она. – Скорее… не знаю… вроде как свет зарождается где-то глубже, проходит через сам глаз и становится видимым только в окружающем воздухе?

– Наверное, именно это и видели гули, – отозвалась Анна, содрогнувшись, – голубые глаза, горящие в темноте.

А Грета снова вспомнила, как Кри-акх обнимал мать и ребеночка под резким светом подвальной лампы, подумала про смерть в темноте, внезапную и стремительную…

«Хватит, – приказала она себе. – Работай».

– Подай физраствор, пожалуйста.

Глава 10

Когда все ожоги и раны монаха были обработаны и перевязаны, день уже уступил место вечеру. Мобильник Греты несколько раз начинал звонить, а потом переключался на запись голосовых сообщений. Анна была отправлена домой с глубочайшей благодарностью и обещанием оплаты сверхурочных, как только Грете удастся наскрести лишние деньги, и теперь она осталась одна с обожженным монахом и Фаститокалоном.

Грета содрала перчатки и бросила на сиденье кресла, немного постояла, закрыв глаза, а потом достала телефон из кармана. Ощущение было такое, будто она неделю не спала: спина и шея ныли, головная боль, начавшаяся в висках, затопила весь ее череп, усталость навалилась такая, словно вокруг нее на пару делений повысили силу тяжести.

Помимо голосовой почты ее ждали эсэмэски. Ох. Так. Наверное, в какой-то момент ей следовало позвонить Ратвену и дать им знать, что у них с Фассом случилось и чего не случилось, – например, что они не валяются в какой-нибудь канаве в виде трупов.

Она виновато просмотрела все более гневные тексты и чуть не поддалась соблазну попросить Фаститокалона позвонить Ратвену, однако непрерывный кашель, доносившийся к ней в кабинет, подтолкнул к мысли, что эффективнее будет говорить самой.

Ратвен ответил после первого же гудка.

– Проклятие, вы где?

– В приемной, – сказала она. – Послушайте, мне…

– Я собирался сам идти искать. Я уже позвонил Шиле О’Двайр и попросил ее и других баньши провести облет, а чертовых гулей передать весточку и найти ваш запах. И чем вы весь день занимались, что даже на звонки не отвечали?

Она поморщилась и потерла висок. Когда он был зол, то просто придерживался ледяного сарказма, а вот когда впадал в ярость, голос у него становился на пол-октавы выше, а в аристократической речи начинал проскальзывать шотландский акцент.

– Мне очень жаль, Ратвен, правда. Это я виновата: я совершенно потеряла счет времени, но… вы не могли бы не кричать? – Она сама заметила, насколько устало звучит ее голос. – Мы разобрались с машиной, а потом Фасс поймал… запах? след?… того, кто на меня напал. Мы прошли по нему до Кэмден-тауна, и… Ну, короче, у меня на руках оказался один вымотанный демон и один серьезно травмированный безумный монах, и я забыла вам позвонить, извините.

– Вы заполучили одного?

Она услышала в трубке возбужденные голоса.

– Да. Изгнанник ордена. Он сказал, что его отлучили – видимо, потому, что при нашей прошлой встрече ему не удалось сделать все должным образом и убить меня.

– Он может говорить? – влез в разговор Крансвелл. – Наверное, мы смогли бы заставить его говорить.

– Будьте любезны, помолчите, Крансвелл, – проговорил Ратвен, уже почти не злясь. – В каком он состоянии?

– Ужасно обожжен, и к тому же его потом бичевали, и одному только Богу известно, с какими микробами он имел контакт… Но он восстанавливается, притом на удивление хорошо. Гораздо быстрее, чем должен бы. Сейчас он стабилен.

– Его можно перемещать?

– При необходимости. – Голоса у Ратвена в доме уже о чем-то спорили. – А что?

– Допросить, – объяснил Ратвен. Похоже, он тоже устал – устал и вымотан волнениями. Она ощутила новый укол стыда. – Я бы сказал, что нам троим было бы весьма интересно узнать, что ваш улов может поведать нам о «Мече Святости» и их планах. А Варни еще хотел бы поговорить с ним по поводу колотых ран.

– А если он ничего не знает? По-моему, он совсем потерял связь с реальностью. Не уверена, помнит ли он хоть какие-то подробности.

– Ну, мы хотя бы придумаем, что с ним делать. Как Фасс?

– Совсем без сил. Хотелось бы отправить его в постель: он сегодня слишком долго мерз под дождем, а потом еще ему пришлось переносить нас сюда. Причем не откуда-то, а из храма.

Она снова потерла виски, пытаясь вспомнить, когда в последний раз настолько уставала.

– А вы? – Голос Ратвена снова потеплел. – Нет, не отвечайте. Могу себе представить. Я за вами приеду. Если мы откинем спинку заднего сиденья «Вольво», то можно будет засунуть вашего нового друга на носилках, а я поностальгирую по тем временам, когда водил «Скорую» под бомбежками. Здорово, да?

Она невольно засмеялась – чего он и добивался – и сглотнула вставший в горле ком, вызванный внезапной волной симпатии.

– Это же неправда, да?

– Вы далеко не все обо мне знаете, дорогая моя. Идите и соберите все необходимое. Я скоро буду.

* * *

Грета не ожидала, что будет настолько просто устроить ее пациентов в видавший виды универсал Ратвена (который оказался того бледно-желтого цвета, какой свойственен только яичному ликеру и «Вольво). Сама поездка прошла тихо, не считая кашля Фаститокалона: она сама всю дорогу просидела совершенно неподвижно и с закрытыми глазами, наслаждаясь тем, что в этой ситуации от нее больше ничего не требуется. Указания посторонних часто бесят, но иногда (как, например, сейчас) Грета смаковала ту анестезирующую изоляцию, которая при этом возникает. Ей не надо было думать, и это было похоже… ну, на то, как наконец садишься после многих часов работы: уходит громадная ползучая ноша.