Странная история Джона Кингмана - [4]

Когда обследование закончилось, Джон Кингман наблюдал за Брейденом с презрительным торжеством. Молча, но окутанный достоинством, словно плащом. Позволив санитару снова одеть себя, он глядел в пространство, думая о чем-то, явно недоступном простым смертным. Потом он снисходительно посмотрел на Брейдена и его шестипалые руки изобразили, что собираются писать. Брейден побледнел еще сильнее, но дал ему и карандаш, и блокнот.

Джон Кингман соизволил один раз взглянуть на листок бумаги, на котором он рисовал. Когда он вернул блокнот Брейдену и вновь погрузился в свое величественное равнодушие, на листке была дюжина или даже больше крохотных чертежиков. Первый являлся точной копией того, который он рисовал Брейдену перед административным корпусом. Рядом — другой, похожий, но не совсем. Третий — что-то среднее между первым и вторым. В каждом из последующих чертежей шаг за шагом прослеживались изменения, вплоть до двух последних. Один путем совершенно логических вариаций вернулся к первоначальному рисунку, а второй представлял собой что-то невероятно сложное и запутанное, причем центральная часть делилась на две секции, прочно соединенные между собой.

У Брейдена аж дух захватило. Как рентгенолог, озадаченный незнакомыми символами, обозначавшими знакомые идеи, так и Брейден сначала не мог понять, что же ему показалось знакомым в первом рисунке. Но последний рисунок все прояснил. Он почти точно совпадал со стандартными таблицами, иллюстрирующими деление атомного ядра при цепной реакции. Если допустить, что Джон Кингман не сумасшедший, становилось очевидным, что он изобразил какой-то физический процесс, который начинался в нормальных, стабильных атомах и заканчивался нестабильным атомом, причем один из исходных атомов возвращался в первоначальное состояние. Короче говоря, это был процесс физического катализа, результатом которого являлось получение свободной атомной энергии.

Брейден посмотрел в презрительные, насмешливые глаза Джона Кингмана.

— Твоя взяла, — сказал он нетвердым голосом. — Я по-прежнему считаю, что ты безумен, но если это и так, то мы еще более безумны.

Документам о поступлении Джона Кингмана в лечебницу было сто шестьдесят два года. Бумага пожелтела и стала хрупкой. Орфография и обороты речи были странными, подчас забавными. В них говорилось, что Джона Кингмана нашли 10 апреля 1786 года. Первым его увидел человек по имени Томас Хокс (он вез пшеницу в город Аврора, штат Пенсильвания). Одежда Джона Кингмана выглядела очень странной и отличалась от общепринятой. Ткань напоминала шелк, правда, одновременно казалась металлической. Хокс удивился, но решил для себя, что это, наверно, бродячий актер: выпил лишку и заблудился, а костюм забыл снять после представления. Он остановил повозку и любезно предложил незнакомцу подвести до города. Хокс спросил, как его зовут. Незнакомец презрительно молчал и вообще вел себя высокомерно. Хокс спросил, видел ли тот накануне ночью гигантские падающие звезды (у них в городке только о них и говорили). Незнакомец игнорировал все вопросы. Когда они приехали в город, тот с королевским достоинством встал посреди улицы и презрительно осмотрелся. Собралась толпа, но он ее высокомерно не замечал. Он жестом подозвал солидного пожилого человека, некоего мистера Уичерли, наклонился и начал что-то рисовать на дорожной пыли. Когда мистер Уичерли ничего не понял из его рисунка, то он страшно рассердился и стал плевать в толпу. Народ возмутился, и незнакомца пришлось забрать в полицейский участок.

Брейден терпеливо ждал, пока главный врач Мидвилльской лечебницы и человек из Вашингтона прочитают пожелтевшие от времени страницы. Потом спокойно объяснил:

— Он, конечно, сумасшедший. Параноик. Он так же убежден в своем превосходстве над нами, как, скажем, Наполеон или Эдисон, доведись им оказаться среди австралийских аборигенов. Может быть, Джон Кингман прав так же, как были правы они. Но если бы он был нормален, он мог бы это доказать. Вместо этого он погружен в созерцание собственного величия. Так что он — типичный параноик. Можно смело предположить, что он стал сумасшедшим, прежде чем появился среди нас. Но у него отсутствует мания преследования.

Главврач шокированно заметил:

— Доктор Брейден! Вы так говорите, что можно подумать, он — инопланетянин!

— Так оно и есть, — сказал Брейден. — Температура его тела — сто пять градусов. Человек с такой температурой жить не может. У него лишние позвонки и лишние ребра. Суставы у него не такие, как у нас. Наконец, у него два сердца. Мы исследовали систему его кровообращения с помощью инфракрасного излучения, и она отличается от человеческой. Кроме всего прочего, он числится среди пациентов лечебницы уже сто шестьдесят два года. Даже если он человек, то по меньшей мере необычный.

Чиновник из Вашингтона с интересом спросил:

— Доктор Брейден, а как вы думаете, откуда он здесь взялся?

Брейден развел руками и сказал:

— Можно только гадать. Но я послал фотостаты его рисунков в Бюро стандартов. В сопроводительной записке я написал, что это рисовал пациент нашей лечебницы и что все это напоминает что-то из ядерной физики. Я спросил, действительно ли это так.