Страницы прошлого - [22]

Вечером, вернувшись с работы, муж радуется:

— Ты здесь?

— Конечно, здесь.

Но через несколько дней снова резкий звонок и снова повестка из полиции. Опять теряешься в догадках: что им известно? На какой след они напали?

Больше всего мне врезались в память два допроса. Один в полицейском следственном отделении, когда у одного стола допрашивали меня, а у другого, за моей спиной, молодого парнишку, гимназиста. Я отвечала на вопросы и в то же время прислушивалась к тому, что делается позади.

Мальчик отвечал ясным, уверенным голосом. Как мне хотелось ободрить его, как хотелось помочь!

Он казался таким маленьким рядом с большим письменным столом, перед широкоплечим огромным полицейским, который его допрашивал. Как обратить внимание школьника, как подать ему знак, чтобы он остерегался? Я с напряжением ждала очередного ответа мальчика. Отлично! Мальчуган не дал поймать себя. Ответил как нужно.

Конечно, его подозревали в участии в какой-то проводившейся коммунистами кампании. Для меня было ясно, что подозревали не без оснований. Но тщетно бесился и выбивался из сил полицейский сыщик — мальчик был умней его. Он совершенно спокоен, чувствуя свое превосходство над противником. В его голосе слышится насмешливая нотка. Теперь уж он справится. И меня охватывает радость, что это мрачное, хмурое здание и работающие в нем люди и все решетки, дубинки и штыки, которыми они располагают, — все это бессильно перед нашим делом и нашей великой верой, помогающей даже этому ребенку спокойно стоять перед лицом врага и смотреть на него сверху вниз.

Выйдя тогда с допроса, я немножко подождала на улице. Через минуту в воротах появился мальчик: ну, значит, продержался до конца.

Через несколько дней мне позвонил кто-то из знакомых и передал благодарность от этого мальчика: ему придало спокойствия и мужества то, что он слышал мои ответы и чувствовал, что и я слушаю и интересуюсь тем, как он отвечает.

Я не помню, как звали мальчика, не знаю, что с ним теперь и где он. Но всегда с теплым чувством вспоминаю этого товарища по несчастью.

Второй памятный для меня допрос происходил уже не в дефензиве[4], а у судебного следователя. Здесь уже пришлось иметь дело не с глупой полицейской ищейкой, а с человеком подготовленным, от которого отделаться было не так-то просто. Мы с Яськой сидели в коридоре у дверей следователя два часа. Вызвали на допрос какого-то человека. Через полчаса он вышел не один, а с полицейским: его повели в тюрьму. Второй — то же самое. Молодая женщина — то же самое. Мы с Яськой переглянулись:

— Прекрасная перспектива!

Я как-то перестала волноваться. Повидимому, на этот раз освободиться не удастся. Кончится вечное ожидание полицейских звонков, листков-повесток. Я уже не буду больше прислушиваться по ночам, не идут ли с обыском, не идут ли меня арестовать. Все очень просто — среди бела дня из канцелярии судебного следователя меня преспокойно заберут в тюрьму.

— У тебя есть деньги на извозчика? — спросила Яська.

Дело в том, что, заплатив за извозчика, можно вместе с полицейским конвоем доехать отсюда до тюрьмы.

— Я не хочу извозчика, я хочу прогуляться по городу под полицейскими штыками. Пусть будет сенсация.

Сенсация была бы наверняка немалая. Ведь меня знали в Варшаве множество людей, и, прежде чем я дошла бы отсюда, от Нового Зъязда, до Театральной площади, где помещалась тюрьма, о моем аресте знал бы уже весь город. Я не хотела отказать себе в таком удовольствии.

Наконец, дверь открылась. Прозвучала моя фамилия. Начался долгий, мучительный допрос. Мне пришлось проскальзывать между вопросами, как между клубками ядовитых змей. Из заданных мне вопросов я поняла одно: кто-то из тех людей, с которыми я вела нелегальную работу, был провокатором, был в услужении у полиции. Из хода допроса я не могла выяснить, кто именно, но кто-то был. Я сдерживалась изо всех сил, чтобы не измениться в лице, не опустить глаз, не запнуться перед ответом. Но чувствовала все ближе надвигающуюся опасность. У меня было ощущение, будто я вступила в поединок с очень ловким и очень сильным противником.

Во время допроса вдруг вошел полицейский и козырнул следователю.

— Нет еще, подождите немножко, — сказал ему тот.

Теперь у меня уже не оставалось и тени сомнения: там, в коридоре, ждет полицейский, чтобы отвести меня в тюрьму.

Я спокойно, как ни в чем не бывало, смотрела в глаза следователю. Ответила на его вопросы, подписала протокол и ждала, что следователь позвонит полицейскому. И вдруг раздались слова:

— Вы свободны… покамест.

Я притворилась, что не слышу этого «покамест». Ведь я сама отлично знала, что все это «покамест», что моя продолжавшаяся уже несколько лет деятельность в конце концов должна привести меня в тюрьму. К этому я была готова с самого начала.

Я вышла в коридор, где ждала Яська, едва живая от беспокойства. Ведь она видела полицейского, входившего в комнату следователя, и изумилась, когда он вышел без меня.

Так тянулось еще некоторое время: непрерывные вызовы в полицию, непрерывные допросы. Потом полицейские стали приносить повестки, где значилось:

«Обвиняемая, согласно параграфам 97, 93».