Страницы незримых поединков - [61]

Какой-то солдат, завернувший перекусить в корчму, бросил с кособокой усмешкой, удивленно оглядываясь:

— Что это у вас тут, как в гробу?

Обстановка усугублялась еще и тем, что связные совсем перестали появляться. Исчезли вдруг. Оборвалась ниточка. И это встревожило Ольгу уже не на шутку. Да и лейтенанта насторожило предельно. Спал он теперь совсем мало, думал, вслушиваясь в ночные шорохи корчмы. Враг должен себя проявить, должен. Но как?

Версий было много. А нужна была одна, безошибочная. Перебрав все варианты, все возможные комбинации, он пришел к простому, но, как ему показалось, надежному выводу. Он допускал, что аковцы выключили Ольгу из цепочки связи. Прямых улик против нее у них не было, но… на всякий случай, для страховки. Вопрос теперь в том, исключили ли они из своей игры и явочную квартиру? По логике — да: раз они не доверяют Ольге, то не должны уже доверять и Витольду Буряку, вернее, всей явочной квартире. Логично? Да.

Но время, оперативная обстановка ломали и опровергали формальную логику. Продвижение фронта на запад заставляло аковцев действовать с лихорадочной, опрометчивой даже поспешностью. Они знали, что только в «мутной воде» прифронтовой зоны, где местные власти не обрели свою силу, где все движется, перемещается — войска, беженцы, госпитали, тыловые службы, — они могут действовать эффективнее всего. И чем дальше отодвигалась передовая, чем больше входила в свои берега мирная жизнь, тем хуже было для аковцев.

Нет, должны они себя проявить, должны! И скорее всего, — ночью.

Спал он теперь совсем мало. Осунулся. Корчмарь спрашивал, почему пан советский офицер плохо кушает? Не угодно ли бимберу для аппетиту? Не хочет? Странно, почему это он не хочет. Но и сам Буряк выглядел не лучшим образом. Потухла доброжелательная внимательность в его глазах, лютая, волчья терпеливость стояла теперь в них.

И вот, это было уже в декабре, когда бледный снег тонко лег на сырую землю, в глухую полночь Петр услыхал, как скрипнула дверь в дальнем конце корчмы, не скрипнула даже — вздохнула. Стремительно пробежав коридорчиком, он увидел желтенькую полоску света. Теперь нужно было действовать быстро, решительно. Будить солдат, звать часового? Пока займут входы и выходы, связные уйдут. Пригодилась бы теперь даже Ольга… Нет, нужно одному. И стремительно, пока аковцы еще не успели оглядеться.

Рванув на себя дверь, он метнулся в сторону от проема, одновременно выстрелив в потолок и крикнув: «Руки!» За столом, перед керосиновой лампой, вместе с Витольдом Буряком сидели двое. Один тотчас же дернулся вниз, но лейтенант выстрелом расщепил у его лица край стола, и тот медленно распрямился.

— Руки! Не двигаться. За окном солдаты. Сидеть! — крикнул он Витольду, сделавшему движение к лампе, и выстрелил еще раз — пуля чмокнула, прошивая доску стола у самых пальцев корчмаря. Не сводя глаз с этой троицы, лейтенант крикнул в открытые двери:

— Алексеев, Петренко! Зажечь еще огня. Быстро!

Разбуженные выстрелами и криком солдаты по всей корчме бухали уже сапогами.

При обыске у связных была обнаружена шифровка, упрятанная в сигарету. Она содержала сведения о складе оружия в лесах под Маркушевым — сто станковых пулеметов, орудия, патроны, снаряды, военное снаряжение, продовольствие, рассчитанное на длительную диверсионно-подрывную борьбу. Допрос задержанных дал сведения и о некоторых других связниках и явочных квартирах аковского подполья. А Ольга? Как она? Чем смогла, чем сумела, помогла эта женщина своей новой родине — возрождающейся Польше, проявив при этом незаурядное мужество. Ей оказали помощь, перевезли в Люблин, устроили с жильем, работой. У нее была маленькая дочка, которую нужно было растить, воспитывать, ставить на ноги…

…Это лишь один эпизод из боевой биографии Петра Федоровича Половинкина, ставшего чекистом в те далекие, грозные годы войны. После освобождения Польши и окончательного разгрома фашистского рейха Петр Федорович семь лет служил в Германии, а с 1952 года он живет уже в нашем степном Оренбуржье. Работал сначала в Орске, затем в Бугуруслане и областном Управлении КГБ.

Теперь это грузноватый краснолицый человек с седой короткой стрижкой. Он похож на многих прохожих на улицах Оренбурга, и многие прохожие, люди его поколения, похожи на него — каждый со своей и трудной, и счастливой судьбой.

Разве только вот взгляд у бывшего армейского контрразведчика, а ныне майора в отставке, прежним остался: то с хитроватым, веселым, то тихим и ласковым каким-то прищуром, тем прищуром, который так располагает к нему людей.

А. САВЕЛЬЕВ На глухом полустанке

В Ленинском районе Оренбурга многие знают ветерана войны и труда, подполковника в отставке Н. М. Огородникова. Он на пенсии, но продолжает трудиться, полон энергии и бодрости.

Человек интересной судьбы, Николай Максимович длительное время был кадровым контрразведчиком.

Когда началась Великая Отечественная война, выпускника средней школы из села Логачевка Тоцкого района Николая Огородникова направили в Актюбинское пехотное училище. Но закончить его не удалось. Из курсантов сформировали роту автоматчиков и направили на Калининский фронт.