Страницы незримых поединков - [55]

Мальчик рос любознательным, интересовался учением. Вступил в комсомол, стал инженером. Но под воздействием враждебно настроенных по отношению к Советской власти родственников вел себя вызывающе, работал спустя рукава. В результате последовало исключение из рядов комсомола. Но Кочаров обманным путем вступил снова — для карьеры. Мало кто знал, что в быту он окружил себя людьми злобными, недовольными существующим строем и своим положением в нем. Это были, как правило, «бывшие» — бывшие кулаки, представители духовенства, судимые за кражи и должностные преступления.

Имеющий бронь специалиста от призыва в действующую армию, Кочаров на людях никогда не показывал своего интереса к положению на фронтах, уклонялся от обсуждения наших побед, наших неудач. Но был начитан, грамотен, выглядел среди дружков и знакомых интеллигентом, что явно льстило им, и дружки хвалили его ум, умение грамотно, «по науке» излагать свои и чужие мысли, пророчили ему большое будущее.

На работе он слыл энергичным, предприимчивым, пробивным, умеющим достать нужное «из под земли», обходительным. Его довоенное отношение к труду забылось и затушевалось. Его ценили как специалиста, ему доверяли. Это подтверждал и Антон.

Но к этому времени открылось еще одно лицо Кочарова, о котором в Орске не знал никто. И оно перечеркнуло жирной чертой все его мнимые положительные качества.

Оно открылось, когда чкаловские чекисты, установив личность Кочарова, шаг за шагом анализировали его поступки, выявляли его связи в Орске, Чкалове, многочисленных городах страны, куда он выезжал в служебные командировки, изучали его биографию. И наконец последнее звено было найдено.

Чекисты получили неопровержимые данные о том, что Кочаров еще в 1939 году был завербован германской разведкой в период его пребывания в Заполярье. Используя свои связи и временный статус командированного, он накануне войны по заданию фашистского резидента пытался создать группировку в Мурманске. Местные чекисты, напав на след, спугнули его, и Кочаров, изрядно перетрусивший, но невредимый, вернулся в Орск. Его поиски не удалось тогда завершить — помешала война.

Кочаров затаился и ничем не выдавал себя даже тогда, когда враг подступил к Москве и берегам Волги. Он ждал. Ждал приближения фронта, ждал связного с инструкциями.

И тот появился, но не в сорок первом и не в сорок втором, как думал Кочаров, а в конце сорок третьего, когда былая вера предателя в приход немецких армий на Урал заметно пошатнулась, но надежда еще не иссякла.

В один из осенних вечеров прямо на улице к Кочарову подошел невзрачный мужичишка средних лет и попросил огоньку. Кочаров уже чиркнул спичкой, когда тот назвал пароль и передал привет от Вилли. От неожиданности Кочаров выронил коробок и растерянно посмотрел по сторонам.

— А нервишки-то укреплять надо, Гавриил Яковлевич, — наставительно произнес незнакомец. — И не надо делать лишних движений, — добавил он, наступая на спички, заметив машинальное намерение Кочарова поднять их. — Пройдемся-ка вот этим переулком, на пустырь. Там все и обговорим. Для вас я — дядя Миша. Знакомство шапочное. И если чего, работаю, скажем, на Орско-Халиловском металлургическом комбинате.

Кочаров шел с «дядей Мишей», и невеселые мысли роились в мозгу: «Да-а, это не Вилли. У того и лоск, и блеск, уверенность, сила. Джентльмен, одним словом. А этот? Заморыш какой-то. Наверное, трусит не меньше, чем я. Да разве может этот мне дать то, что обещал Вилли — богатство, положение, власть?!»

— А как Вилли? — не выдержал он.

— О Вилли лучше не говорить. Дай нам бог избежать его участи.

Кочаров поежился, но промолчал. «Дядя Миша», вопреки ожиданию, оказался, однако, проницательным и напористым.

— Что, не приглянулся? — усмехнулся он, поглаживая свою телогрейку и поправляя шапку не первой свежести. — Ничего, я не девка, чтобы нравиться, переживу… А временные неудачи не должны смущать таких, как мы с вами. Кстати, проценты на ваш счет в рейхсбанке растут, — «дядя Миша» испытующе посмотрел на Кочарова. — Мало, наверное, процентов? Чтобы вклад вырос, надо хорошо поработать. Тогда можно рассчитывать на безбедное будущее.

«Если оно будет», — подумал Кочаров, но внешне приосанился:

— Значит, не забыли? — И неожиданно для себя вдруг, торопясь и захлебываясь словами, рассказал связнику, что он давно ждал этого момента, что не забыл, чему его учил Вилли. Он, невзирая на опасность, как мог, восхвалял фашистскую Германию, сеял слухи о невиданных победах германской армии, опровергал сообщения о ее потерях, расправах над мирными жителями на оккупированных территориях…

— Мелочи, — перебил его связник, — тактика изменилась. Надо думать и действовать зримо, дерзко. Как я понимаю, вы вне подозрений, имеете определенное положение, вес, нужные знакомства. Это хорошо. Вы, Кочаров, еще можете оказать Германии большую услугу. Действовать будете так, как я скажу. И учтите, это не мои личные требования. От себя лично могу добавить — не советую отсиживаться в тиши. Мы этого не прощаем. Мне здесь долго оставаться нельзя, слушайте меня внимательно…

После разговора со связником Кочаров оживился, заспешил. Перетряхнул в уме свои многочисленные знакомства и связи. Для осуществления задуманного нужны были люди. Где взять исполнителей? Где? Среди близкого ему окружения решительных, готовых на смелые действия людей было немного. Он рискнул поделиться замыслами, а точнее, частью полученных инструкций, с давним приятелем Пеоновым, само собой разумеется, умолчав о своей связи с гитлеровцами.