Страна убитых птиц - [9]

Раньше Иу жил с СЕМЬЕЙ у края, там, где проходит гигантская канава стоков от ГОРОДА. Участок СЕМЬИ был как раз до серой стены, за которой начинался ГОРОД. Тогда и Красивые редко-редко набредали. Так, полетают на своих машинах чудных над СВАЛКОЙ, ракеты попускают, потом сядут на один из островков, выйдут и смотрят. Далеко не идут, опасно. Можно и в жужелицу угодить, а это верная смерть.

Нормальному хаю жужелица — дело плевое. Попал и попал, только к краю выгребай да глаза береги, а то щипать сильно будет. А для Красивых жужелица — смерть. Однажды Иу видел, как Красивый провалился. Так с головой и ушел, выплыл, раза два руками взмахнул, и все, сварился. Двое Красивых его выволокли, хлопочут над ним, орут чего-то. Иу чуть со смеху не помер, когда смотрел. Один из Красивых рукой без перчатки за сваренного схватился, так прыгал — умора! Словно его кипятком обварили. Нормальному хаю — это все мура. Хай из Дикой речки пьет, хоть бы хны.

Правда, тогда Иу еле ноги унес. Эти двое Красивых озверели, вытащили свои длинные штуки, что ПОКОЙ ДЕЛАЮТ, и давай СВАЛКУ поливать! Грохот, визг от летящих «покойников». А, спрашивается, кто просил этого Красивого на СВАЛКУ идти? У тебя ГОРОД есть? Ну и сиди себе там на здоровье. Свалка для народа хау, он тут с незапамятных времен обитает, и ничего! Если бы не проклятые хайду, лафа была бы. Совсем опаскудели, никакого сладу с ними!

Иу настороженно огляделся. Эти хайду коварные, затаятся где-нибудь, выждут, а потом и прыгают на спину. Челюсти у них, как железные, только до шейных позвонков добраться… Потому даже дети хау носят на шее кольца из металла. А Иу не носит. С детства не носил и носить не будет. Он не одну хайду за сорок лет съел. Ничего не скажешь, мясо вкусное. Надо только его маленько в земле подержать, а потом водой полить, той, что в Дикой речке, там кислоты много. А жарить мясо хайду нельзя, от огня оно сок дает, из мяса все вытекает, преснятина одна остается.

На сером небе прогалина неожиданно открылась, звезды высветились. Иу рот раскрыл — давно такого не видел. Небо над Свалкой всегда одно и то же, серое, свинцом налитое, оттуда кислотные дожди идут, а то хлопья черные валятся, от них можно запросто ослепнуть. А тут, на-ка, звезды, да крупные!

Иу даже песню без слов замурлыкал от удовольствия.

Неподалеку хлопок раздался, словно бы в ладоши кто хлопнул играючи. Иу резко обернулся. Из СВАЛКИ оранжевый родник забил, яркое пятно быстро расплывается, слой верхний впитывать не успевает. А сколько их, слоев этих? Даже отец Иу не знал, а он один из пионеров СВАЛКИ. Пытались, говорят, до чистой земли добраться, шахту рыли, но метров на пятьдесят всего и углубились, потом оттуда жижа затхлая хлынула, рывшие чуть не задохнулись. И бросили.

Иу покосился на звезды, дрожа от холода, попрыгал на одном месте. Пятки приятно ощутили тепло СВАЛКИ. Она всегда теплая, здесь не замерзнешь. Даже в самые лютые морозы только прижмись всем телом к верхнему слою, сразу ощутишь тепло. Вечное гниение. Иногда и пожары бывают. Но уж тут Красивые всегда на высоте. Их звероподобные машины и черта усмирят. Как шуранут сверху такой жидкостью, она как корка черная огонь накрывает, он вглубь идет, а там не страшно, еще теплее даже. Вот если колодцы открываются — это беда. Сверху корка тонкая, а внутри на глубине топка раскаленная. И отец, и мать, и сестра Иу в таком колодце погибли. Рухнули разом, только искры огненные фонтаном взлетели. А Иу тогда далеко был, он через пролом в стене на Красивых смотрел, как они свою еду красивую на машины грузят. Таскают ящики из комбината своего и грузят, и грузят. А пройти к ним, как пройдешь? Проволока под током, спирали эти дьявольские, в них ногой попади — пропал. Сюрпризы огненные кругом понатыканы. Ахнет так, от хая только брызги во все стороны.

В ГОРОД ходу нет. Красивые сами по себе, народ хау сам по себе.

Хай Красивого понять может, если тот мудрить не будет, слишком много слов непонятных у Красивых, ну а если по-простому, то ничего, объясниться можно.

Только с некоторых пор Красивые убивать стали народ хау. Как кто из них завидит хая, так и грохочет из штуковин, ПОКОЙ ДЕЛАЮЩИХ. Много ухлопали. И хау теперь в долгу не остаются. Раз машина Красивых у КЛОАКИ села. Семь Красивых у края встали, лопочут, намордники свои поправляют, видно, обсуждают клоаку, пальцами тычут, спорят. И чего она им сделала, КЛОАКА? Бурлит и бурлит, возле нее улитки самые вкусные.

Хау на Красивых Дьяла спустили. Дьял — он и есть Дьял. Силища у него непомерная, а мозга и вовсе нет. Ему только объясни на пальцах, мол, убей, он и убьет, а потом жрать сядет. Так вот, Дьял на лапищи свои поплевал, бревно перехватил, да как побежит! И всех Красивых этим бревном, как жуков-трупоедов, в КЛОАКУ смел. Никто и пикнуть не успел — сварились. Потом хау всем скопом и машину в КЛОАКУ спихнули, только булькнуло. КЛОАКА все сожрет, у нее дна нет. Если, к примеру, подлинней прут металлический в нее сунуть, так через пару минут он втрое тоньше станет. А с виду ничего. Прут как прут. Только ударь его обо что-нибудь, так сразу труха посыплется.