Страна убитых птиц - [41]

— Никто не даст вам избавленья, — твердо выговорил он. — Я поведу вас туда, где можно жить, вы слышите?

Они слушали его внимательно, кивая в тех местах, что были понятны. Многих слов они не знали, но, связывая воедино понятные слова, догадываясь и интуитивно заполняя „пробелы“, старейшины понимали, что он им говорит.

— Пусть это будет необжитая, глухая местность, но лишь бы там была земля… Ее можно копать, в нее можно сажать растения, за ней можно ухаживать, и она накормит.

— Завтра Иу проведет меня по всем вашим… — Смагин забыл слово, вопросительно глянул на Иу, тот поспешно подсказал — „Хи“! — Да, вашим хи, я посмотрю больных и детей. Иу сказал, что здесь хау не больше семи десятков, управимся быстро, потом пойдем к соседям. Больше за спиртом не ходить! Иу, эту жидкость, что ты пил позавчера… Луну назад, как ее… Веселый Покой — ее нельзя! Не пить. За ней не ходить!

Смагин сел у валуна, положил голову на подставленное колено. Дети. Самые настоящие дети, изгнанные отовсюду за то, что… Смагин вглядывался в лица. Ничего дикого он в них не находил.

Было трудно дышать. СВАЛКА ЕСТЬ СВАЛКА.

Он не слушал, что говорил своему народу, старейшинам новый Вождь.

Он вспомнил, как прошлой ночью, лежа в логове Иу, вдруг почувствовал ПРИСУТСТВИЕ ЧЕГО-ТО НЕОБЫЧАЙНОГО! ЭТО БЫЛО СОВСЕМ РЯДОМ, РУКОЙ ПОДАТЬ! ЧТО-ТО ОГРОМНОЕ, РАЗУМНОЕ И… ЗАГАДОЧНОЕ. НЕЧТО, ЧТО КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ ЧУВСТВОВАЛО ЕГО ПРИСУТСТВИЕ. ОНО ВОРОЧАЛОСЬ ГДЕ-ТО ТУТ, НАДО БЫЛО ПРОЙТИ… Но в это время пришел Иу, сбил его с мысли, отвлек и ОБОРВАЛ НАЧАВШУЮ БЫЛО НАТЯГИВАТЬСЯ НЕКУЮ НИТЬ ОТ НЕЧТО ДО НЕГО.

И теперь… Смагин вслушивался в себя, пытался настроиться на некую ВОЛНУ, что билась где-то рядом, совсем рядом, рукой подать… Он повернул голову и УВИДЕЛ — ТАМ, ГДЕ, ПО РАССКАЗАМ ИУ И СИНЫ, НАХОДИЛАСЬ КЛОАКА, ТАМ, ОТТУДА, С ТОЙ СТОРОНЫ, В ТОМ МЕСТЕ ВОЗНИКАЛО СТРАННОЕ ЗАРЕВО. ОН ПРЯМО ВИДЕЛ ЭТИ СПОЛОХИ РОЗОВОГО, ФИОЛЕТОВОГО И МАЛИНОВОГО ЦВЕТОВ, ПОДНИМАЮЩИХСЯ НАД СВАЛКОЙ… ОТТУДА ШИРОКИМИ КОНЦЕНТРИЧЕСКИМИ КРУГАМИ ИСХОДИЛО НЕЧТО, ЧТО БЫЛО ЕМУ СРОДНИ, МАНИЛО, ЗВАЛО ЕГО, НАПОЛНЯЯ МОЗГ ТЕПЛОТОЙ И ПОНИМАНИЕМ.

— Иу! — позвал он тихонько.

Вождь сразу замолчал, оборвав себя на полуслове, повернул голову, вопросительно смотрел.

— Я пойду туда… — Смагин слабо махнул рукой 8 сторону КЛОАКИ.

— Тот, кого не звали, там КЛОАКА, ты умрешь один! Нельзя.

— Мне надо, — еще тише сказал Смагин, он чувствовал какую-то странную слабость, словно из него высасывали что-то, какую-то внутреннюю энергию. Он встал, побрел туда, где НАСТРОЕННЫЕ ГЛАЗА ЕГО ВИДЕЛИ ШИРОКИЕ, РАСШИРЯЮЩИЕСЯ, РАЗНОЦВЕТНЫЕ, КОНЦЕНТРИЧЕСКИЕ КРУГИ…

— Дьял!

Иу властно указал на Дьяла, тот встал.

— Иди с ним. Тот, кого не звали, не умрет, ты умрешь, если надо, а он нет, ты понял? Так сказал Совет и я.

— Он не умрет! — проревел Дьял и двинулся быстрым шагом за Смагиным, исподлобья посматривая по сторонам, готовый встретить любую опасность, умереть, но сохранить жизнь этому Странному Красивому. Впервые в жизни Дьял чувствовал к кому-то симпатию. Впервые в жизни он во что-то поверил. Если бы его спросили, ВО ЧТО? — он не ответил бы. Само чувство ВЕРЫ ему было неведомо, просто, переводя на язык хау, Дьял был готов идти за этим человеком куда угодно.

И все БЫЛО ТАК, КАК ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ. СЛОВНО ОН ПОВТОРЯЛСЯ В ЭТОЙ ЖИЗНИ. КОГДА-ТО ВСЕ ЭТО БЫЛО, ДАВНО-ДАВНО, ТЬМА ВЕКОВ ОТДЕЛЯЛА ЕГО ОТ ТОЙ ЖИЗНИ… НО ОН ОЩУЩАЛ, ЧТО ЭТО ПОВТОРЯЕТСЯ.

… Тяжело больная Земля прислушивалась к своему черному телу. Отравленная, испорченная кровь ее — реки, озера, моря и океаны — болела каждой жилочкой самого слабого течения, а мощные трансконтинентальные течения, омывающие изъеденные, изуродованные материки, кожу Земли, прямо выли от боли и судорог, пронизывающих их насквозь.

Шапки Северного и Южного полюсов стыли отмирающими суставами горных хребтов, как снаружи, так и под водой, суставами, убитыми линзами „озоновых дыр“ и невиданным холодом.

Парниковый эффект, вызванный переизбытком углекислого газа в атмосфере, не давал Земле вздохнуть, она астматически всхлипывала, вдыхая больше, чем выдыхая, как все астматики. Легкие ее напитались ядовитой слизью, бронхиальные пути — воздушные протоки — переполняли миллионы тонн посторонних газов. Сердце Земли билось глухо и тяжко, усталое сердце уставшего жить больного.

Сумма всего живого на Земле, единый целостный планетарный организм был отравлен человеком за крайне короткий срок, мизерный по небесному исчислению, подведен к черте необратимых изменений, за которыми стояла гибель.

И, ВЫГИБАЯ ХРЕБЕТ МЛЕЧНОГО ПУТИ, ВСПЛЕСКИВАЯ „РУКАМИ“ БЕСЧИСЛЕННЫХ СОЗВЕЗДИЙ И ТУМАННОСТЕЙ, ВСЕЛЕННАЯ С УЖАСОМ СМОТРЕЛА НА СВОЕ ТЯЖЕЛО БОЛЬНОЕ ДИТЯ. СУММАРНАЯ СОВОКУПНОСТЬ ПЛАНЕТАРНЫХ СОЗНАНИЙ, РАССЕЯННЫХ ПО ВСЕЛЕННОЙ, ОТКАЗЫВАЛАСЬ НАЙТИ ЛОГИКУ В ГИБЕЛИ ОДНОЙ ИЗ САМЫХ „БОГОДАННЫХ“, УДОБНЫХ И ПРОЦВЕТАЮЩИХ В КОСМОСЕ ПЛАНЕТ… НЕКИЙ „КОСМИЧЕСКИЙ“, „ВСЕЛЕНСКИЙ МОЗГ“ ГОТОВ БЫЛ ОБРУШИТЬСЯ НА ПРЕЗРЕННУЮ „БЕЛКОВУЮ МЕРЗОСТЬ“, РАЗЪЕДАЮЩУЮ ПЛОТЬ И ДУШУ КРАСИВЕЙШЕЙ ИЗ ПЛАНЕТ МИРОЗДАНИЯ, СЖЕЧЬ ЕЕ КОСМИЧЕСКИМ ИЗЛУЧЕНИЕМ, СТЕРЕТЬ И ПАМЯТЬ О НЕЙ ВО ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВЕ… НО ЗЕМЛЯ ЖАЛЕЛА ИХ, ДЕТЕЙ СВОИХ. ИБО НЕ ВЕДАЛИ ОНИ, ЧТО ТВОРИЛИ, ОБУЯННЫЕ ГОРДЫНЕЙ МНИМОГО ВЕЛИЧИЯ СВОЕГО, ВЕРУЯ ВО ВСЕСИЛЬНОСТЬ И БЕЗНАКАЗАННОСТЬ РАЗУМА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО.