Страна терпимости (СССР, 1951–1980 годы) - [16]

– Не воруй в доме! Не воруй в доме!..

Как будто вне дома воровать было можно.

Одевали Ксеню скромно. Родители строго придерживались невесть откуда взятого принципа: «Не баловать ребенка, чтобы, став взрослее, не сел на шею». Но и у самой Ксени вещи не вызывали особого вожделения. Зато куклам она шила собственноручно роскошные наряды из отрезков шифона, панбархата, парчи, креп-жоржета, крепдешина, атласа, вуали, шелка и только появившегося капрона, которые она клянчила в ателье, недалеко от дома.

Правда, перед шестнадцатилетием мать заказала ей в этом ателье платье из синего креп-жоржета, а отец повел ее в обувной магазин, где Ксеня впервые выбрала самостоятельно светлые туфли на невысоком, но все же каблуке. Отец покосился неодобрительно, но оплатил покупку в кассу.

С питанием на новой квартире стало лучше. Отец устроился механиком в аэропорт, там давали пайки, как когда-то в Якутске, в основном, тушенку, сгущенку, болгарские конфитюры, которые Ксеня обожала. Со временем появилась свежая картошка, лук репчатый, по праздникам мороженые сливы, свежие яблоки, мандарины и апельсины. Как-то отец принес целую коробку шоколада «Гвардейский», он был покрыт белым налетом, вероятно, просрочен. Отец отмыл налет под краном и съел полплитки. Ничего не случилось. Ксене хватило шоколада надолго.

А тушенка стала ее единственным «мясным» блюдом» на все годы жизни на Севере. А еще мороженые яйца. Потом появился яичный порошок. Такая гадость. Мороженые яйца были настоящими. Часто в доме появлялась рыба: осетрина, стерлядь, таймень, вкуса которой Ксеня не понимала и потому не ела, о чем впоследствии жалела. Отец делал строганину. Зимой в форточке на кухне был «холодильник». Он замораживал в нем на 40-градусном морозе мясо или рыбу и ел в сыром виде с горчицей. Она однажды тоже попробовала, но больше есть не стала, не для девчонки такая еда.

Школьные воспоминания сохранились урывками. В конце второго и в третьем классе она осваивалась в новой школе, в новом классе. Училась она хорошо, до 5 класса была отличницей, даже хулиганила меньше, потому что очень полюбила новую учительницу. Ее звали Валентина Потаповна. Учительница тоже выделяла смышленую девочку из всего класса. В 5-м классе появились разные учителя. Любимыми предметами Ксени были русский язык и литература. Она лучше всех читала по ролям, лучше всех читала наизусть монологи из пьес и стихи, лучше всех писала сочинения. Изложения не терпела. Лишь однажды получила тройку за стих пролетарского писателя Горького: «Высоко в горы вполз уж и лег там…» Возможно, она почувствовала фальшь автора, и стих не вызвал в ней вдохновения. Валентина Потаповна не забыла свою любимую ученицу, когда та перешла в шестой класс, и доверяла ей проверять тетради своих учеников, что Ксеня с гордостью делала.

В пятом классе произошло ЧП. Девчонки бесились на перемене в классе, и Ксеня нечаянно толкнула одноклассницу Любку Шишкину. Та ударилась об косяк и сломала нос. Такой поднялся хай! Девочку увезли на «скорой» в больницу. Ее отец, к счастью, был главным хирургом города после отсидки. Он так заштопал дочке нос, что через месяц он стал, как новенький, остался лишь маленький шрамик.

Случилось так, что вскоре после инцидента с Любкой Ксеня попала в больницу с аппендицитом, причем приступ, уже третий, произошел ночью. «Скорая» повезла ее в больницу, где сразу же отвезли на каталке на операционный стол. Поставили укол, чтобы уснула. Над операционным столом почему-то висел стеклянный шар из мелких зеркал. В нем Ксеня видела свой живот. Тут же появился хирург. Им оказался отец Любки. Ксеня один раз видела его и запомнила. Ей отчего-то стало страшно: вдруг он отомстит за дочь. Ей сделали укол в живот. Она почувствовала, как это место немеет. Ее тянуло в сон, но она изо всех сил таращилась в шар. Сверкнул скальпель, и вдруг по животу расползлась кровь. «Все, зарезал…» – была последняя мысль, и она резко уснула.

Из-за своего дурацкого геройства она стала вставать с кровати раньше времени. Ей это аукнулось после выписки. Через несколько дней шов разошелся внизу, где хирург разрезал по-живому, так как не успела подействовать анестезия. Всетаки отомстил. Она стала ходить на перевязку в амбулаторию. Хирургом была женщина. Она вычищала рану от гноя с таким видом, будто ей доставляет удовольствие наблюдать за искаженным от боли лицом 12-тилетней девочки. «У, фашистка!» – Ксеня с трудом сдерживала вопль. По многим причинам боль сопровождала ее в разные моменты жизни, она даже не ойкала, только изо всех сил сжимала зубы и терпела.

В пятом классе Ксеня поняла, что родители не очень ладят между собой. Днем на людях они не ссорились, зато нередко по ночам слышался с их кровати громкий скандальный шепот, отец обзывал мать плохими словами и даже бил несильно кулаками. Ксеня подслушала, что он ревновал ее к дяде Саше Стрыгину. Мужчина работал вместе с матерью в ДИТРе. Ксене он нравился, такой простой и веселый. Мать была общительная, ей нравилось дружить с мужчинами, болтать с ними, смеяться. Отец же принимал ее простое обращение за кокетство. Подруг-женщин у мамы по жизни не было. Может, из-за того, что с ними она держалась несколько высокомерно и не шла на сближение. Но вообще она была не конфликтная, на службе пользовалась уважением. А дядя Саша однажды зимой угостил мать огромным, больше полкило красивым красным яблоком, привезенным им из Алма-Аты. Называлось оно апорт. Больше таких крупных яблок Ксеня никогда не видела, даже когда они переехали жить в ту самую Алма-Ату. Через много лет до их семьи донесся слух, что дядю Сашу зарезал в Воронеже, приревновав, любовник, он оказался геем.