Страна снов - [10]

– Тайны есть у всех, – заметил он.

Они начали читать рекламные щиты, выбирая надпись почуднее. Деа заработала три очка за «Лаванду» («Крупнейшая в Индиане империя садомазоигрушек, видеофильмов и постеров»), а Коннор записал себе в актив очко за «Фабрику звезд (фейерверки)» и два за выцветший биллборд с огромным распятием и подписью: «Встреться с Иисусом лицом к лицу!», а ниже шрифтом помельче: «Результата не гарантируем».

Они пересекли границу Огайо, когда Коннор заорал:

– Тормози, тормози!

Деа нажала на педаль, едва не вылетев в кювет. Большущий плакат на палке, выцветший от дождей и солнца, был воткнут прямо в грязь: «Самый большой кукурузный лабиринт в Огайо». За ним начиналась золотая стена кукурузы, тянувшаяся до самого горизонта.

– Ты серьезно? – не поверила Деа.

Коннор не отрывал от плаката восторженного взгляда.

– Самый большой, Деа! Такое нельзя пропустить!

Обернувшись, он на секунду положил руку ей на бедро. Сердце продолжало биться ровно, но едва Коннор убрал руку, как оно зачастило, будто прошлой ночью Деа не ходила в сон.

В последний раз она ходила по лабиринту в луна-парке «Фанвиль» во Флориде, всего в тридцати милях от «Диснейуорлда», но меньше, скромнее и проще – эквивалент дешевого магазина среди луна-парков. Мириам не любила толпу, но обожала лабиринты, напоминавшие ей прогулки в снах: та же странная логика, то же ощущение остановившегося времени и движение вперед без продвижения. Ей особенно нравился лабиринт в «Фанвиле», из дешевого белого пластика с блеском, походившего на снег (во Флориде настоящий снег увидишь нечасто). В памяти Деа осталось, что белые стены лабиринта были высотой с небоскреб.

Они с Коннором выбрались из машины. Деа ожидала увидеть очередь, но вокруг не было ни души – никаких родителей с детьми, бегавших по лабиринту. Билетная касса была заперта, на ней висела табличка «Закрыто». Аттракцион огораживал выцветший штакетник; в кукурузе виднелся проход – начало лабиринта. С неба равнодушно глядело белое солнце.

В лабиринте оказалось почти так же душно – и сумрачно. Коннор предложил пробежаться до центра лабиринта, и Деа сразу согласилась. От жары или от присутствия Коннора у нее слегка кружилась голова, как на Рождество в Хьюстоне, когда Мириам добавила рома в эгног и дала Деа целую чашку (до заката они загорали возле дома в бикини, а потом Деа проснулась обгоревшей, с головной болью и пересохшими губами).

– На старт, внимание, марш! – скомандовал Коннор.

После первого же поворота Деа потеряла его из виду. Еще через два поворота уже ничего не было слышно, кроме шелеста кукурузных стеблей от налетавшего иногда ветерка. Свернув еще, она оказалась в тупике и быстро пошла обратно. Сердце билось неровно, то и дело пропуская удар, а потом стараясь компенсировать. Стало как-то слишком тихо: даже облака в небе замерли.

Деа мучил иррациональный страх: что, если происходящее – часть сна Шоны Макгрегор? Что, если Деа еще не просыпалась и разговор с матерью и встреча с Коннором – просто ответвление сюжета, случайная аберрация? Вдруг Коннор исчезнет и она, Деа, окажется в лабиринте с Морган Дэвоу или Китом, водителем автобуса, а то и вовсе одна? Вдруг небо сейчас начнет таять, а кукуруза повалится, как костяшки домино?

Понимая, что это чепуха, Деа все равно не могла отделаться от этой мысли. Она перешла на бег – и снова оказалась в тупике. Стояла мертвая тишина. Ни ветерка. Деа с трудом подавила желание позвать Коннора. Если это сон, рано или поздно он закончится. Все сны заканчиваются.

Только ей не хотелось, чтобы это оказалось сном.

Свернув за угол, она налетела на Коннора. Та же футболка, та же улыбка, те же волосы, падающие на глаза. Значит, не сон. Она чуть не потрогала его для проверки.

– Я тебя нашел! – похвалился он.

– Это я тебя нашла, – поправила Деа. – Согласимся на ничью. – Они встретились в самом центре лабиринта. Солнце стояло над головами почти вертикально.

Если Коннор и заметил, что Деа тяжело дышит, у него хватило такта промолчать.

– Если мне когда-нибудь придется скрываться, я приеду сюда, – сказал он, когда они шли обратно к парковке.

Деа подняла бровь – вернее, попыталась. Голлум ее учила, но Деа пока не овладела этим искусством.

– Ты собрался в бега?

– Да ты подумай, лабиринт даже лучше, чем крепостной ров с водой! Это как встроенная охранная система – в жизни не найдут!

– Туристы найдут, – возразила Деа.

Коннор улыбнулся:

– Эти могут.

Через несколько миль после кукурузного лабиринта, сразу за знаком поворота на Девитт, им попался новый биллборд: «Кафе “Вокзал”. Наши молочные коктейли знает весь мир».

– Есть хочешь? – спросил Коннор.

– Необязательно быть голодной для молочных коктейлей, – ответила Деа. – Ты бы еще спросил, не хочу ли я подышать.

Подъехав, они взяли по коктейлю (ванильный для него, клубничный для нее). На вид кафе было лет сто – здесь даже имелась медная касса старого образца. Древняя – под стать обстановке – официантка Кэрол сразу прониклась к Коннору нежными чувствами и даже позволила ему открыть ящик кассы и нажать пару кнопок. Такой уж он человек: ему все сойдет с рук и везде примут как своего.