Страна Прометея - [54]

Заурбек стоял перед отцом, положив обе руки на рукоять своего маленького кинжала – так держат руки те, кто предупреждает об ударе. Аслан-бек хмуро отодвинул сына в сторону и медленно опустил кинжал на плечо ногайца. Этот жест был вполне символическим.

– Передо мной не безоружный, как ты говоришь, а преступник. Идите оба прочь от меня.

Однако он очень скоро переложил гнев на милость. В сущности, он и не думал увечить своего работника. Прошли – безвозвратно прошли времена феодалов и самовольных расправ. Аслан-бек хотел показать, что в своем доме – он настоящий и грозный повелитель-хозяин. Младший сын испортил прекрасно задуманную сцену. Но ведь как благородно было это заступничество за ногайца! О, Заурбек еще покажет себя… И Заурбек показывал.

Есть вещи, которым можно учиться всю жизнь, и так и не выучиться; так многие из тех, что провели всю жизнь на коне, до конца дней своих говорят: «А я сегодня катался на лошади». Кто же из истинных конников «катается»? Или есть еще моряки, рассказывающие о том, так они «ехали на корабле» из Севастополя в Одессу. Встречаются, наконец, «музыканты», в течение пятидесяти лет исполняющие партию второго голоса. Заурбек как бы родился с тем, что выделяло его из окружающей среды.

Когда привели сумасшедшего племенного жеребца Буздыгана и он сбросил последовательно всех лучших наездников асланбековского хутора, Заурбек укротил и покорил коня. Как он этого добился? Лаской, коварством и волей. Он продержал коня день без воды и сена. Ранним утром он пришел в стойло с ведром воды и из своих рук напоил Буздыгана. Потом он взял его за недоуздок и перевел в другое отделение конюшни, где было приготовлено пышное душистое сено. Приучив коня к себе, Заурбек однажды, развлекая посвистыванием внимание жеребца, всунул ему в рот железо. Взнузданный Буздыган наполовину был менее страшен.

Но главная трудность состояла в том, чтобы положить на спину седло и сесть. И не только сесть, но и удержаться в седле. Заурбек не торопился. Сначала он только прикладывал легкое скаковое седло к спине, как бы показывая, что от этого прикосновения ровно ничего не меняется. Потом он положил седло и подтянул подпругу. Подседланного Буздыгана поводил по двору. На следующий день, едва поднялось солнце, Заурбек стремглав вбежал в отделение, где находился жеребец, против обыкновения торопливо накинул на него седло, плотно затянул подпругу и, непрерывно разговаривая с конем, вывел его в поле.

Поведение Заурбека, столь непохожее на обычное, разволновало и ошеломило Буздыгана. Буздыган как бы забыл о том, что он решил не поддаваться человеку. Те смутные ассоциации эмоций, которые заменяют коню мышление, были заняты разгадкой поведения Заурбека. А Заурбек в это время улучил момент и одним махом вскочил в седло. Вот тут Буздыган догадался, в чем дело. Он попробовал дать «свечу»[57], но пронзительный удар плетью поставил его на четыре ноги. Он хотел лечь – и получил десятки жалящих и палящих ударов под брюхо. Тогда рассвирепел Буздыган – и понесся вперед, в необозримое поле, навстречу выплывавшему из-за холма красному шару.

Этого-то и добивался Заурбек, Он гонял коня до полного изнеможения. Дважды и трижды он подъезжал к воде, и, не давая коню напиться, гнал его в новый карьер. Правда, Заурбек и сам изнывал от жажды. Но ведь Заурбек – всадник, а Буздыган – укрощаемый всадником конь. Побеждает тот, кто сильнее желает. «Истинная гениальность состоит в терпеливости», – сказал кто-то. И только тогда, когда Заурбек почувствовал, что воля Буздыгана раздроблена в куски, что в Буздыгане произошел перелом, отличающий вольного витязя гор от дисциплинированного солдата регулярной армии, он напоил Буздыгана. Глядя, как жадно пьет в течение нескольких часов похудевший конь, Заурбек улыбнулся и покровительственно потрепал его по крутой шее – теперь можно возвращаться домой. Никто не посмеет сказать, что Буздыган необъезжен.

А в школе Заурбек считался не первым, но единственным по красоте игры корнетистом… Чем отличается приличная правильная игра от проникновенной игры, от такой игры, когда шевелятся корни волос и вдоль спинного хребта пробегает обжигающий холодок волнения? Почему вы слушаете иного скрипача или пианиста, и вам хочется спросить: а что сегодня будет на ужин? И почему стоящий перед вами человек, в обыкновенном черном костюме, слегка сгорбленный, с воротником, засыпанным перхотью – увидав эту перхоть, вы почувствовали отвращение к человеку в черном, – почему этот человек, едва прикоснувшись смычком к струнам, овладевает вами?! В чем разгадка необыкновенной сладостной связи, соединяющей вас с артистом? Почему вам кажется, что лучше сейчас умереть, потому что все то, что не принадлежит к миру этих чудесных звуков, есть ядовитый обман и ложь?.. Что это такое?.. Вы не знаете? Не знаю и я.

Но я знаю, что растроганный шах персидский обнял Зaypбека и пожаловал ему орден Льва и Солнца. Я знаю, что бледный как смерть Заурбек поблагодарил шаха. Его бескровное лицо с припухшими крупными синими губами было обращено не к шаху, а вниз, как будто там, внизу, лежала разгадка той силы, которая потрясла не рукоплескающий зал, не шаха с его орденами, а его самого – Заурбека. Директор училища, польщенный и радостный, простил Заурбеку все его прошлые прегрешения.